На море шторм. Ветер сдувает волны на берег. Волны облизывают тонкими белыми краями большие серые, гладкие и плоские, розовые, в пятнышках камни юго-западного берега соснового пляжа. От камней начинается лес. Между соснами растет черешня и розовые деревья. Под ними земляника с большими, как старомодные бусины, ягодами.

Мы идем по песку западного берега пляжа. Песчинки - черные и белые, песок - серый и мягкий, упругий и темный - у воды. В него втоптаны белые, немного пожелтевшие от времени ракушки. Туре держит меня за руку. С нами Коре, его брат. Он приехал вчера. Сегодня утром я застала его у книжной полки, в нашей гостинной. Он разглядывал корешки моих русских книг Терри Претчетта. Туре говорил мне, что, может быть, Коре захочет почитать Претчетта, если ему будет скучно. Я говорю Коре, что Претчетт в английском варианте стоит на другой полке.

Я, собственно говоря, карту ищу, - отвечает он.
Вот она, - я протягиваю карту столицы Претчеттовского Плоского мира.
Да мне бы карту этого мира, этого города, - улыбается Коре.
Мы смеемся над моей незадачливостью, но карты дома нет, она в машине, у Туре.
Прогуляюсь без карты. Правда, я только до машины дорогу знаю. Может, ты поедешь со мной?
Поеду, конечно. Я город хорошо знаю, со смной можно и без карты.

Мы поднимаемся к тауэру, к фундаментам средневековых дворцов и церквей. Коре увлекается фотографией, у него настоящая камера «Никон». Он делает снимок бронзовой модели того, каким это место было много веков назад. На этом холме тогда был целый город. Теперь его нет. Город теперь вокруг. Железнодорожный вокзал с черепичной крышей похож с этой высоты на кукольный домик. Вон там - Ореховый остров, а там - Дубовый район.

Под холмом - бывшая, тоже средневековая, ферма. Дома из черных, никогда не крашенных, бревен, с выгорешей травой на крыше, открыты. Я была здесь почти год назад, сейчас здесь всё как прежде. Башмак сорок шестого размера из окаменевшей кожи и деревянная колодка - на столе. Ткацкий станок и льняные снопы. Детская колыбель. Кровать, в которй спали сидя. Лыжи с завязками вместо креплений висят на стене.

За фермой - музей со скелетами китов и макетами кораблей.
Скелеты не настоящие, - говорит маленькая девочка с рыжими косичками.
Настоящие, - отвечает ей молодой человек в красивых очках.
Она не спорит, улыбается в ответ и выглядит так, будто понимает больше, чем он.
Корабль - настоящий, - восхищяется она красивой пластиковой моделью судна под стеклом.
Коре фотографирует меня в пасти самого большого китового скелета в мире. Настоящего.

В центре города есть маленькая пекарня с кафе на первом этаже. Кафе заполнено колясками с детьми, спокойными мамами, изящными бабушками, блондинистыми школьницами, молодыми и пожилыми мужчинами. Время полдень, время есть ланч. Воздух пахнет кофе. Дети пьют остывающий шоколад. Мы едим красивые бутерброды и свежие школьные булочки с вкусной кокосовой глазурью и желтой ванильной серединкой.
 

За большими чистыми окнами кафе - главная городская площадь и рынок с бегониями трех цветов, рассадой петрушки, корзинками клубники и кафе «Big Ben». За рынком, за широкими пешеходными и узкими проезжими улицами центра, на возвышении, стоит единственное большое кирпичное здание города. В нем - музей искусств.

Мы платим за вход и нам, как взрослым непрофессионалам выдают бумажные, круглые, размером с небольшой значок, наклейки синего цвета. У детей и профессионалов наклейки других цветов. Наклейку нужно приклеить к рубашке, а, в общем-то, куда хочешь, ее никто не проверяет. В окне висит чей-то дипломный проект: узкие пробирки привязаны к гардине на разных уровнях тонкой, как швейная нить, проволкой. В пробирках вода и гвоздики цвета салата на коротких стеблях.

На первом этаже постоянная экспозиция одного самого дискутируемого в Норвегии, очень популярного с Америке, современного норвежского художника, поклонника техники старых мастеров.

В зале темно. На всех картинах, на коричневом фоне, что-то или кто-то светится под лучами незаметных прожекторов. Наверное, он - хороший художник. Я от многих слышала, что это очень сложно добится цветом такой разницы, чтобы то, что важно, засветилось.

Картины большие. Много автопортретов. Много людей в неестественных позах и ситуациях. На одной не большой картине светится кирпич и больше ничего нет. Рядом с кирпичом стоит молодая девушка с ребенком, спящим в коляске, и не очень молодой мужчина. Они обсуждают картину. «А не кажется ли тебе, что... Да, возможно... А может быть там, справа... Да, может быть...» - доносятся их разговор. Я смотрю на картину и вижу только хорошо нарисованный кирпич с отколотым углом и подозреваю, что углы кирпичей так не ломаются и что кирпичи такого цвета вряд ли встречаются. Девушка смотрит на картину добрыми глазами. Мужчина - умными. Мне кажется, что главное в искусстве - это пробуждать чувства зрителей. И чем светлее чувства, тем лучше искусство. Может быть, мы чувствуем по-разному? А, может быть, у них есть время, которое больше не на что потратить.

На втором этаже - выставка «Тысяча цветов». В одном из залов - белое квадратное полметровое возвышение. На нем стоят бутылки, тринадцать вдоль и столько же поперек. Всего сто шестьдесят девять. В прозрачных бутылках - прозрачная жидкость, а в ней - по ветке душистого тысячелистника. Бутылки светятся без подсветки.
В них масло, - говорит Коре. - Вода так не светится. Он - химик.

Некоторые цветочные картины красивые. Одна - без рамы, написана мазками одинакового размера. На картине - цветы, трава, деревья и спина большого серого кота идущего навстречу. Похоже на отражение сада в чистой воде в солнечный день.

Другая картина - странная издалека: на большом белом фоне бледные разноцветные мазки разных размеров на одинаковом расстоянии друг от друга. Вблизи картина красивая, потому что мазки - не мазки, а лепестки настоящих цветов. Анютиных глазок, орхидей, роз, незабудок. Лепестки плоские, не потерявшие ни одной из природных красок под невидимым слоем матового лака.

У выхода из музея мы отклеиваем значки от одежды и приклеиваем их к специальной доске, уже с множеством других, таких же круглых, желтых, синих и красных наклеек во много слоев. Хорошая идея, - говорит Коре.

Могла бы, кстати, тоже картиной стать. И называться «Тысяча посетителей», например.

Море выбрасывает на берег тяжелые шапки темно-зеленых водорослей, от них пахнет йодом. Ветер быстро несет синие узкие тучи мимо заходящего солнца. Его низкие лучи еще падают на треугольные паруса лодок, плывущих вдоль горизонта. Скоро, через пару часов, солнце сядет и наступит короткая белая ночь, до следующего восхода.
 

Остальные статьи Эльвиры Йоргенсен

Обсудить на форуме