Против течения, и ни шагу назад
 Дмитрий Волчек: Исполнилось 150 лет со дня рождения Фритьофа Нансена – знаменитого путешественника, филантропа, политика, биолога, художника. В Москве в конце октября прошла Неделя Нансена. Гость радиожурнала ''Поверх барьеров'' – Наталия Будур, автор вышедшей к юбилею книги ''Нансен. Человек и миф''. Наталия Валентиновна, мы с вами разговаривали два года назад, когда исполнилось 150 лет Кнуту Гамсуну и вышла ваша книга о Гамсуне в серии ''Жизнь замечательных людей''. Гамсун и Нансен принадлежат к одному поколению, у них похожие темпераменты, они были людьми увлекающимися и любвеобильными, оба были, как мы сейчас бы сказали, ''зелеными'', интересовались экологическими проблемами. Наконец, Нансен был не чужд писательству, он автор документальных книг, в том числе и о России. И оба сыграли роль в российской истории: Гамсун как кумир нескольких читательских поколений, а Нансен как человек, который спас миллионы голодающих в большевистской России и облегчил участь многих тысяч беженцев из страны и военнопленных. Так что я читал вашу книгу о Нансене как своего рода продолжение работы над биографией Гамсуна, это близкие в чем-то люди, хотя, надо сказать, что жизнь Нансена сложилась гораздо благополучней, не было таких несчастий, как у Гамсуна, верно?
Наталия Будур: Да не совсем верно. У него была в жизни большая личная трагедия, связанная с детьми. Наверное, для каждого человека смерть детей это самое ужасное, что может быть. Дело в том, что они с первой женой долгое время не могли родить ребенка, и Ева настолько была расстроена, что даже собиралась поплыть с Нансеном к Северному полюсу, потому что у нее, как она писала, ''не оставалось ничего от него''. И уже перед самым стартом экспедиции родилась первая дочка, которая потом написала мемуары о жизни отца и матери. Ей дали значащее имя Лив. У Нансена и Евы было пять детей, которые выжили, а последний мальчик умер после смерти Евы, которой Нансен изменял, но, тем не менее, любил ее безумно. И сначала умерла любимая жена, а через несколько лет умер младший мальчик.
Дмитрий Волчек: Я имел в виду карьеру, потому что общественная жизнь Гамсуна закончилась трагедией, позором, а у Нансена был постоянный взлет.
 Наталия Будур: Тоже не совсем правильно. Когда мы готовили Неделю Нансена, нашим внутренним девизом было – ''Мы расскажем России о Нансене''. И я очень довольна, потому что по реакции тех, кто приходил, такого Нансена Россия не знала. Мы все думаем, что Нансен – это некий седовласый гуманитарный деятель, который сначала успешно покорял моря и океаны, а потом не менее успешно помогал ближним. И это действительно так, но при этом взглядов он был совсем не политкорректных. Если говорить о трагедии Гамсуна и Нансена, то об этом довольно много писали в Норвегии – что было бы с Нансеном, не умри он в 1930 году. По некоторым его текстам становится понятно, что один из путей, по которому он мог бы пойти, был путь, по которому пошел Гамсун, за что его обвинили в пособничестве нацизму в 1945 году. Существует негласное, довольно циничное убеждение, что Нансен очень удачно умер в 1930 году, не дожив до начала войны и оккупации. Известно, что Квислинг, который затем стал главой фашистского правительства в Норвегии, помогал Нансену. И действительно сделал очень много. В разговоре о Нансене и о Гамсуне мы невольно наталкиваемся на тему, где та грань, которую человек переходит, как в случае с Квислингом, и из помощника голодающим (а о нем писали, что многие вещи были под силу только ему, потому что он здесь постоянно работал как глава одной из миссий Нансена) становится фашистом. Конечно, это не имеет никакого отношения к Нансену, который всю жизнь только спасал людей, создал Нансеновский паспорт и помогал вне зависимости от национальности и вероисповедания людям, но, тем не менее, эту тему тоже невозможно обойти.
Дмитрий Волчек: Вы упомянули перемену во взглядах Нансена. В 1925 году он организовал Отечественный союз, правую организацию, главным противником которой декларировался коммунизм. Как формировался его антикоммунизм? Под влиянием увиденного в Советском Союзе?
Наталия Будур: Да, об этом мы говорили с норвежским биографом Карлом Эмилем Фогтом, который приезжал в Москву. Карл Эмиль считает, что Нансен был очень наивен, поэтому он сотрудничал с коммунистами из-за того, что просто не предвидел, что его ждет. Мне же кажется, что он в достаточной степени предвидел, хотя действительно был идеалистом и романтиком. Но ему было совершенно все равно, с людьми каких взглядов он работает, потому что им двигала одна единственная цель — спасение жизней голодающих, при этом он попутно еще умудрялся спасать людей, которые попали уже в застенки ЧК. Это Патриарх Тихон (Нансен написал известное письмо Троцкому), Михаил Осоргин, который работал в Помголе, был тоже схвачен и посажен в тюрьму. Нансен делал все, что мог, и постепенно стал понимать, что его дело совершенно сознательно разрушается советской властью — ему не дают работать. Когда он пытался переселять армян на земли в советской Армении, ему дали это сделать только наполовину, и в 1929 году, Нансен признавал, что план его в достаточной степени потерпел крах, потому что советская власть сказала ему, что больше в его услугах никто не нуждается. Нансен видел, что многие люди просто исчезают из его организации, невозможно было не заметить, что за служащими Помгола ведется слежка. Он видел, в каком направлении движется советская Россия, что железный занавес опускается, и он прекрасно понимал, что ничем хорошим это закончиться не может. Поэтому он сначала не очень резко, но по мере того, как понимал, что никакой перспективы для его гуманитарной работы в советской России нет, стал очень резко выступать против коммунистов.
 Дмитрий Волчек: Нужно добавить, что во времена сталинского террора, уже после смерти Нансена, участие советских граждан в работе его миссии следователи НКВД использовали как доказательство работы на иностранные разведки, так что многие пострадали 15-16 лет спустя.
Наталия Будур: Да, история работы Нансена в России во многом трагическая, потому что многие люди были расстреляны, как вы совершенно правильно заметили, а многие умерли еще во время работы, потому что помощь была направлена в районы, где царствовал не только голод, но и тиф. Многие сотрудники миссии Нансена умерли от тифа; в частности, врач его миссии, с которым они вместе инспектировали районы. И сам Нансен мог погибнуть. Это было не просто рыцарское путешествие, это было смертельно опасное для жизни дело, в которое Нансен, как всегда, кинулся с головой.
Дмитрий Волчек: Вы сказали, что Нансен был наивным, но надо упомянуть и другие черты его характера. Он был человеком прямым, решительным, предприимчивым и отважным до безрассудства, и его характеризует принцип, который вы упоминаете – ''Против течения и ни шагу назад''.
Наталия Будур: Первый его прижизненный биограф, который его очень хорошо знал, книга которого еще при жизни Нансена была переведена на русский в конце 19 века, профессор Брюггер, назвал Нансена анархистом. Это совершенно правильно, потому что Нансена никогда не интересовали законы общества. Его интересовало мнение близких ему людей, но он всегда поступал так, как считал нужным. Он совершил свой первый переход через Гренландию на лыжах, когда в его адрес сыпались не только насмешки, а оскорбительные намеки, было написано много памфлетов, в которых говорилось, что ''продаются места на смертельный аукцион, самые дорогие места – в ложе во льдах Гренландии''. Ему говорили ученые, что это совершенно невозможно. Даже диссертацию он смог успешно защитить (а он был революционером и в науке, и диссертация вызвала большое обсуждение) только потому, что все были уверены, что он погибнет в Гренландии вместе со своей экспедицией. И любое его предприятие, будь то участие в подготовке расторжения унии Норвегии и Швеции, его дипломатическая работа всегда были подчинены принципу – ''Только вперед, ни шагу назад''. И еще у него был замечательный принцип – ''Сжигай за собой мосты''.
Дмитрий Волчек: И даже в одежде он не придерживался правил, которые тогда были весьма строгими, и придумал нансеновский костюм. Вот мы упомянули нансеновский паспорт, а еще ведь был костюм.
 Наталия Будур: Да, был нансеновский костюм, причем он вызвал скандалы в светских кругах. Нансен всегда был очень озабочен собственной фигурой и красотой тела. Он считал, что костюмы, которые были в то время, не только сковывали движения, но и были не очень эстетичны. Поэтому он придумал костюм, который сидел, как мы бы сейчас сказали, в облипочку и подчеркивал все достоинства фигуры. А поскольку у многих его современников было брюшко и спортивной фигурой они не отличались, то, конечно, мужская часть населения Норвегии подвергла костюм критике, а вот дамская была в восторге.
Дмитрий Волчек: Я, когда читал вашу книгу, все время находил какие-то параллели с Гамсуном, хотя он там упоминается, скорее, в качестве язвительного критика Нансена. Вот одно расхождение очевидно. Гамсун ненавидел Англию и страстно любил Германию – здесь исток его пронацистских симпатий, а Нансен был послом Норвегии в Великобритании. Можно его назвать англоманом?
Наталия Будур: Да, совершенно точно, он был англоманом, обожал Англию, обожал все английское. Он был первым в истории Норвегии ученым, написавшим и защитившим докторскую диссертацию на английском языке. Но здесь еще интересно то, что Нансен был одним из немногих в Норвегии представителей древнего дворянского рода. Дело в том, что дворянство было отменно в 1721 году, и с тех пор его в Норвегии не было. А Нансен принадлежал к древнему норвежско-датско-немецкому роду, который находился в родстве с английской королевской фамилией. Поэтому, когда в 1905 году встал вопрос о том, кого приглашать на престол нового независимого государства Норвегия, то вспомнили, прежде всего, о Нансене не только потому, что он был великий герой, но еще и потому, что он был королевских кровей и напрямую был связан с Англией.
Дмитрий Волчек: Мы упомянули один подвиг Нансена – спасение голодающих, а ведь есть еще второй, не менее важный – помощь армянским беженцам.
Наталия Будур: Он вернул на земли советской Армении беженцев, которые были вынуждены покинуть свои исконные земли во время резни. Нансен с инспекцией проехал по землям советской Армении. Сохранились замечательные мемуары известного в свое время очеркиста Николая Константиновича Вержбицкого о том, как он вместе с Нансеном ездил по Армении. Мемуары так и называются ''С Нансеном по Армении'', он описывает, как был открыт канал, который был прорыт по сухим землям Армении именно благодаря Нансену. И когда хлынула вода в канал, то люди плакали от счастья, потому что стало понятно, что они смогут там жить и сухие земли превратятся в благоухающий сад.
 Дмитрий Волчек: Интересно, что Нансену собирались поставить памятник в Москве в 1931 году, несмотря на весь его антикоммунизм. Моссовет всерьез обсуждал этот план, но так ни до чего и не договорились, и памятник поставили лишь в 2002 году. Скульптор – Владимир Цигаль. Вам нравится этот памятник?
Наталия Будур: Я, как русский человек и как биограф Нансена, должна сказать, что мне стыдно за свою страну, потому что памятник не могли открыть почти 70 лет. И только благодаря энтузиазму Общества дружбы ''Россия-Норвегия'' и Союзу армян в России памятник в Москве был открыт. Памятник очень хороший – стоит Нансен, рядом с ним ребенок, и Нансен в руках держит краюху хлеба. Но приезжала на конференцию историк из Саратова и говорила о том, что уже долгие годы обсуждается возможность открытия памятника в Саратове – его, к сожалению, там нет. Мне кажется, что мы все должны быть более благодарны Нансену, который столько сделал для нашей страны.
Дмитрий Волчек: Конференция, которая сейчас прошла в Сахаровском центре в рамках Недели Нансена, была озаглавлена так же, как и ваша книга – ''Нансен. Человек и миф''. Вы сказали, что приезжал норвежский биограф Нансена. Какие еще были интересные доклады?
Наталия Будур: Был блестящий доклад хранителя его личного архива в Национальной библиотеке Анны Мелгор, которая показывала нам некоторые документы, которые там хранятся. Это, безусловно, производит впечатление, потому что я не знала, что в норвежских архивах документы измеряются ''полкометрами''. Мне всегда казалось, что они измеряются, как и у нас – фондами, единицами. И Анна рассказала, что так делается потому, что совершенно другое количество документов может быть умещено на полке, чем просто в фонде. И когда архивисты говорят о ''полкометрах'', то сразу становится понятно, какое громадное количество документов хранится в архиве Нансена. Карл Эмиль Фогт, которого я упоминала ранее, представил свою книгу, которая называется практически как моя, хотя мы это с ним не обсуждали — ''Нансен. Человек и мир''. Но Карл Эмиль больше внимания уделяет его гуманитарной работе, меня же интересовал Нансен как человек. Был блестящий доклад профессора МГУ Зои Сергеевны Бочаровой, которая рассказала о Нансеновских паспортах, об их эволюции, о том, как они были придуманы, о том, как русская эмиграция поначалу восставала против них. Татьяна Бондаренко из Саратовского Государственного архива очень интересно рассказывала о помощи Нансена голодающему Поволжью и о создании Сельскохозяйственной станции, на которую он потратил большую часть своей Нобелевской премии (вторую он отдал на помощь беженцам из других стран). Сельскохозяйственная станция под Саратовым была им создана, были приглашены сотрудники, возглавлял ее швед Седергрен. Татьяна очень интересно рассказала как советская власть выдавила и Седергрена, и самого Нансена, и как от Сельскохозяйственной станции ничего не осталось. Так что его антикоммунистические взгляды в конце жизни были совершенно оправданы.
Дмитрий Волчек: Я уже упомянул о том, что Нансен был не только политиком, филантропом, биологом, путешественником, писателем, но и художником. Сейчас в рамках дней Нансена в Сахаровском центре в Москве открыта выставка ''Фритьоф Нансен – за мир и примирение''. Представлены плакаты, Нансеновские паспорта, фотохроника репатриации военнопленных, голода в Самаре и Саратове, работы комитета ''Помощь Нансена'' в Харькове, где, как мы уже говорили, трудился Видкун Квислинг. Выставка уже побывала в Петербурге, и в нашей программе ''Поверх барьеров'' звучал рассказ о ее экспонатах,
а среди них и акварели Нансена. Что вы скажете о Нансене художнике?
Наталия Будур: Если природа награждает человека талантами, то очень часто Господь дарует этому человеку все. Нансен был гением абсолютно во всех областях – он прекрасно пел, прекрасно танцевал тарантеллу, и он был блестящим художником. В свое время перед ним стоял выбор – стать художником или биологом, и он выбрал биологию только потому, что его старшая сестра прекрасно рисовала, стала известной в Норвегии художницей, и он решил, что в семье двух художников достаточно. Но он всю жизнь иллюстрировал собственные книги сам, и к последним книгам очень часто делал еще и фотографии.
Дмитрий Волчек и Наталия Будур о Нансене в радиопередаче на р/с Радио Свобода 02.11.2011
Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Источник: Радио Свобода
Против течения, и ни шагу назад Против течения, и ни шагу назад
|
Сделать стартовой 
Поставить закладку 
Поиск по сайту 
Карта сайта 
Наши баннеры 
Обратная связь
