Не так страшен черный список, как его малюют

Недавно в Москве состоялось совместное заседание коллегий высших органов финансового контроля России и Норвегии. На заседании, председательствовали на котором глава Счетной палаты РФ Сергей Степашин и Генеральный аудитор Королевства Норвегия Йорген Космо, были рассмотрены итоги параллельной проверки использования выделенных в 2004-2005 годах нашим странам квот на вылов водных биологических ресурсов (ВБР). В нем принимал участие и заместитель председателя департамента по рыбопромышленному комплексу Мурманской области Вадим Соколов. «Вестник» обратился к нему с вопросом о сути той «параллельной проверки», результаты которой обсуждались в Москве.

- Основанием для ее проведения послужила информация (в том числе публиковавшаяся в СМИ) о сверхнормативном промысле трески в Баренцевом море, то есть о превышении квот добычи рыбы, установленных Смешанной российско-норвежской комиссией по рыболовству. Прошу обратить внимание: о превышении квот обеими странами - как Россией, так и Норвегией. Было установлено: да, перелов имел и имеет место. Но о его размерах и о том, что конкретно следует под этим словом подразумевать, у нас и у норвежцев сложились несколько различные мнения. Иными словами, четких юридических и экономических рамок, удовлетворяющих обе стороны, термин «перелов» не имел.

- Почему?

- Из-за несовпадения в методологии подсчета. Например, по норвежским оценкам, российский вылов 2005 года составил 315 тысяч тонн трески и 87,6 тысячи

тонн пикши. Величину возможного перелова при этом они обозначили в 166 тысяч тонн трески и 36, 3 тысячи тонн пикши. Наша сторона не может согласиться с этим. Я процитирую материалы Счетной палаты: «Фактические переловы российской стороной трески относительно национальной квоты (213,7 тысячи тонн) могли составлять в 2005 году не более 20-26 тысяч тонн. При этом за 2004-2005 годы в целом квоты на добычу ВБР в Северном рыбопромысловом бассейне были освоены российскими рыбодобывающими судами на 60 процентов от объема, определенного распоряжениями правительства России. Основной причиной низкого освоения ресурсов является неупорядоченное распределение Росрыболовством квот между рыбопромысловыми предприятиями».

- Вы говорите о различиях в методологии. Но они чем-то обусловлены?

- Многими факторами. Можно, скажем, рассуждать о том, что наша экономика находится на пути становления, пенять на «наследие советского прошлого» и другие наши проблемы, но не это главное. Главное - российские законы сильно отличаются от норвежских. И порядок деления квот, и правила рыболовства, и административные кодексы, и многое другое в наших странах очень разнится. При этом сетовать здесь по привычке на несовершенство и «размытость» российского законодательства, по крайней мере в том, что касается вопросов регулирования рыболовства, было бы неправильным. Наши законы часто даже более строги, чем у норвежцев. Другое дело, что так же часто они плохо соблюдаются. В ходе той самой параллельной проверки изучался вопрос эффективности государственного контроля в сфере охраны ВБР, включая применение санкций за нарушения. Счетная палата констатировала, что «с этим имеются проблемы». Российские органы, осуществляющие охрану рыбных запасов, не ведут постоянного визуального наблюдения за районами промысла. «Контроль еще более недостаточен в водах за пределами исключительной экономической зоны России», - я снова цитирую материалы Счетной палаты.

Что ж, упреки норвежцев справедливы, никто не спорит. Но ведь и у российской стороны есть немалые претензии к партнерам!

Возьмем так называемый спортивный лов. По идее, это должно выглядеть следующим образом: вышли люди в море на катере и ловят треску на удочки. Так вот, по нашим, отечественным, правилам вся рыба, пойманная таким образом, в обязательном порядке должна включаться в установленный размер ОДУ - общедопустимого улова. В Норвегии же по-другому, там житель имеет право выловить «для собственных нужд» две тонны рыбы. Давайте умножим это число на количество тамошнего населения, мы получим порядка 20 тысяч тонн. (Для сравнения: наш Тралфлот ловит всего 12 тысяч.) И эти тысячи тонн по их законам в ОДУ не включаются. При этом ловят они, как мне самому приходилось наблюдать, отнюдь не всегда удочками, зачастую - сетевой снастью. Кроме прочего, и названное число - 20 тысяч тонн - сильно занижено. Иностранные туристы, из Германии например, ловят на всю катушку, к тому же во время нереста, и вывозят треску к себе на родину целыми трейлерами. Российская сторона настаивает на том, что это и есть самый настоящий перелов, норвежцы в ответ говорят, что так, мол, повелось испокон веку и менять этот порядок вещей не намерены.

- Тогда, может быть, стоит вести речь о некоем «рыбном противостоянии» России и Норвегии?

- Ни в коем случае! Наши страны - соседи, мы имеем совместные запасы рыбы, общие районы промысла. И мы, и они заинтересованы в нормальном партнерстве - и с экономической, и с экологической, и с любой другой стороны. У России ни с одним государством мира не ведется столь масштабная совместная работа. И ее результаты, может, не так быстро, но все же приобретают реальные контуры. С первого мая согласно протоколу стран НЕАФК (Международной комиссии по рыболовству в Северо-Восточной Атлантике) введен и действует портовый контроль - ощутимый рычаг в деле борьбы с браконьерским промыслом. Вы спрашиваете, что это такое? А это вот что - теперь судно, зашедшее в порт на выгрузку, обязательно должно подтвердить легальность выгружаемой рыбы. Зашло российское судно - местные власти тут же делают запрос в Ростехнадзор и дают «добро» лишь в случае официального подтверждения - да, рыба легальная, добыта в соответствии с установленными квотами. Груз, происхождение которого не подтверждено, изымается и конфискуется. Примеров подобного постепенного движения навстречу друг другу у России и Норвегии достаточно много.

- В таком случае что вы скажете о шуме, поднятом вокруг «черного списка» судов, которым запрещен заход в норвежские порты? Нет ли в этом какой-либо подоплеки политического характера?

- А о каком шуме вы говорите? Термин «черный список» придумали журналисты. Сей перечень на самом деле существовал всегда. Чему удивляться, если судно, единожды в ходе законной проверки «засветившееся» на нарушении - браконьерстве или перелове, в следующий раз будет подвергнуто более пристальному осмотру? В перечень входят нарушители, бывает, что неоднократные нарушители. В нем далеко не только российские суда, а что до принадлежащих предприятиям Мурманской области, то их там единицы. Для законопослушных рыбаков все это совершенно нормально. Тот же факт, что список опубликован на сайте fiskeridir.no, на мой взгляд, говорит об отсутствии у норвежского рыбохозяйственного директората особых секретов.

- Таким образом, вы характеризуете взаимоотношения между Россией и Норвегией в том, что касается рыбной отрасли...

- ...как вполне нормальные, деловые. Естественно, предстоит мною работы. В результате совместного заседания в Москве, в котором я принимал участие, было сформулировано более десяти предложений в правительство, парламент России и некоторые ведомства, по которым теперь будут готовиться соответствующие нормативные акты. В частности, нужно разработать и четко прописать в законодательстве меры принуждения и наказания за нарушения, совершенные отечественными пользователями вне пределов вод, находящихся под юрисдикцией России, оптимизировать порядок таможенного оформления, решить вопросы контроля за вывозом водных биоресурсов в иностранные государства, наладить информационный обмен между контролирующими органами.

Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Источник: Би-порт

Автор: Олег КИРИЛЛОВ.

	Обсудить на форуме	Все новости за 03.07.2007	Архив новостей	Все новости »