Путешествие Гамсуна в «сказочное царство»

Наталия Будур

Путешествие Гамсуна в «сказочное царство» - Азербайджан, Россию и Турцию

Гамсун всегда мечтал о путешествие на Восток и неоднократно писал об этом друзьям еще во времена своей голодной юности в Копенгагене.

И наконец, в 1898 году мечта его сбылась: именно в этом году он получил заветную стипендию в 1200 крон от Союза писателей Норвегию, которую не смог получить годом ранее.

Зимой 1898 года он вместе с молодой женой уезжает в Финляндию. После целого года мучений (развод Бергльот с первым мужем, преследование Кнута влюбленной в него Анны Мунк), который писатель называл «самым ужасным годом из моих 37 лет», Гамсун обрел наконец покой и счастье.

Сначала пара жила в Гельсингфорсе в отеле, но потом сняла небольшой домик на острове недалеко от города.

Гамсун вместе с двумя плотниками сам отремонтировал свое новое жилище, чем был несказанно горд, и в декабре молодожены стали жить своим домом - в прямом и переносном смысле.

В Финляндию Гамсун встретил старых парижских друзей - художников Акселя Галлена[1] и Альберта Эдельфельдта[2], композитора Яна Сибилиуса[3] - и обрел новых, в том числе шведа Альберта Энгстрёма[4].

Гамсун прекрасно себя чувствовал в этой компании. Все очень хорошо относились к фру Бергльот, называя ее Альвильдой - по имени героини «Стихов страсти», к которой в частности, обращены следующие строки

Будь проклята, Альвильда!

Тобою свет мой взят,

Ты не сдержала слова,

Из жизни сделав ад.

О, долго мне брести

Без солнца на пути,

Будь проклята, Альвильда!

Господь с тобой, Альвильда,

За данные тобой

Сто ласковых прозваний,

За это - «мальчик мой»!

За то, что хоть недолгий срок

Рук, губ твоих касаться мог -

Господь с тобой, Альвильда![5]

Богемная компания, помимо серьезных разговоров о политике, искусстве и литературе, умела и любила повеселиться, часто придумывая самые невероятные развлечения.

Так, Гамсун вспоминал, что однажды Сибелиус, который, как правило, и задавал тон в компании, решил разобрать в честь него, великого норвежца, печь.

«Ряд за рядом, - писал Гамсун, - друзья снимали кирпичи, из которых была сложена печь, и бросали их на пол. Это было чистой воды безумие, в котором, наконец, захотелось принят участие и мне. Я поплевал на руки и принялся за работу, но они не дали мне ничего сделать: я почетный гость, и печь они разбирают в мою честь!»

Гамсун очень любил Сибелиуса и даже, скучая в путешествии по друзьям, написал ему в Константинополе следующее стихотворение:

Сибелиус,

И в музыке ты,

И в царстве мечты -

Зеленоокий[6] бог наших небес.

В игре и в гульбе

Ты верен себе,

Ты чудо, наш северный бес.[7]

Фру Бергльот отлично вписалась в эпатажную компанию и шокировала добропорядочную публику своими нарядами - например, платьями без рукавов, что было верхом неприличия в то время.

Однако несмотря на чудесное времяпрепровождение, между супругами Гамсун не все было ладно. Это замечали даже окружающие.

Бергльот было очень тяжело жить в Финляндии: ей, избалованная жизнью аристократке, было холодно в деревянном доме, стирать белье вообще приходилось в ледяной воде проруби, а за продуктами ходить по замерзшему льду озера в ближайший поселок, где цены оказались намного выше, чем можно было ожидать. Молодая жена Гамсуна жаловалась в письме сестре, что от снега и холода, от долгой финской зимы можно было «просто сойти с ума».

В конце мая пара переехала в город, и вскоре Бергльот отбыла в Вену, вероятно, что повидаться с маленькой дочерью от первого брака.

Гамсун остался в Гельсингфорсе.

В это времяв Финляндии происходили события, которые не могли не заинтересовать его. В страну был прислан новый русский генерал-губернатор Бобриков, который осуществил, как считали финны, настоящий государственный переворот. Многие друзья писателя стали участниками национально-освободительного движения против русификации родной страны. В Гельсингфорсе был организован Фонднародного просвещения, и Гамсун передал в него гонорар за прочитанную лекцию «Жизнь писателя» (1899).

Через некоторое время в Гельсингфорс вернулась Бергльот, и семейная пара стала планировать путешествие в Россию, «родину Достоевского», идалее в Турцию.

Гамсун опасался, что после прочитанного доклада русские власти начнут чинить препятствия путешествию писателю, но все обошлось благополучно.

Кнут Гамсун с женой проехали через Россию по маршруту Санкт-Петербург - Москва - Кавказ и далее отправились в Турцию.

Результатом этого сказочного путешествия стали две книги очерков - «В сказочном царстве» и «В стране полумесяца» (1903).

* * *

Описание путешествия Гамсуна в Россию, Азербайджан и Турцию внешнепредставляет собой идеальный образчик путевых заметок, поскольку построена в виде хронологического описания поездки конкретных людей с приведением точных географических названий, описаний природы и действующих лиц.

Однако «В сказочном царстве» не простая книга путевых очерков, она, по мнению скандинавских критиков, - одно из самых субъективных описаний путешествий, какие когда-либо были написаны. Ее тема не столько Россия или Кавказ, сколько «самовыражение в высшей степени своеобразной личности автора» (Р. Фергюссон). Русские же критики, сразу после выхода, считали книгу неудачной, потому что в ней «немало наивностей, неточностей, а иногда и просто ошибок». Эта же особенность не ускользнула и от внимательного взгляда горячего поклонника Гамсуна А. Куприна, писавшего: «Увы! талантливый писатель все-таки не избежал здесь исторической клюквы и самовара».

Однако невозможно не заметить, с какой любовь описывает Гамсун увиденное им и услышанное на совершенно непонятном русском языке. В его описаниях нет ни злобы, ни раздражения, зато есть удивительное чувство детской радости от встречи с незнакомой жизнь, с чудом. Он действительно оказывается в сказочной стране, где все по-другому, все иначе, чем дома - и это его увлекает и развлекает.

Мы уже не раз писали о чувстве самоиронии, присущей писателю. В книге путевых очерков оно проявилось в полной мере. Взять хотя бы рассказ о получении норвежского паспорта в Санкт-Петербурге:

«Я не позаботился заранее оформить свой паспорт и тем самым доставил послу немало хлопот. Но барон Фалькенберг оказался моим ангелом-хранителем. Он выписал мне необъятных размеров паспорт, увенчанный короной и горностаевой мантией, а потом объездил посольства некоторых азиатских стран, где мой паспорт разукрасили причудливейшими крючками, завитушками и печатями». [8]

Или выдержка из очень смешного описания похода Гамсуна в ресторан:

«Я научился произносить слово «щи». Это удается далеко не всем, но у меня получается превосходно. Могу даже написать это слово без «ch», как пишут немцы. Щи - это мясной суп, но не обычный безвкусный мясной суп, а замечательный русский суп, приготовленный из разных сортов мяса, яиц, сметаны и зелени. Я заказываю щи, их подают. Официант старается угодить мне и предлагает еще несколько блюд. Потом я уже по собственному почину требую икру, но едят ли ее с тем, что мне предложил официант, я не знаю.

...Официант приносит жаркое. После сытных щей мне уже не хочется есть, и тем не менее официант прав, полагая, что человеку следует есть много, но зато потом долго обходиться вовсе без пищи - такова точка зрения здоровых людей. Теперь я хочу кофе и сигарет, и мне с первого же раза удается заказать и то, и другое».[9]

Впрочем, Гамсуну свойственно не только чувство юмора и самоиронии, но и чувство прекрасного. Писателя приводит в восторг величественность Петербурга, неповторимая красота Москвы, неоглядные русские степи и дикая кавказская природа. Вот как он описывает Москву:

«Худо-бедно, но я повидал четыре из пяти частей света[10]. Правда, я не все там видел, а в Австралии так и вовсе не был, но кое-где я все-таки побывал и кое-что все-таки повидал, однако ничего подобного Московскому кремлю мне видеть не приходилось. Я видел прекрасные города, Прага и Будапешт, по-моему, очень красивы, но Москва - это сказочный город. Между прочим, сами русские произносят не Москва, а Масква. Как правильно, я не знаю.

...В Москве четыреста пятьдесят церквей и часовен, и, когда на всех колокольнях звонят колокола, кажется, будто над этим миллионным городом содрогается воздух. С Кремлевского холма открывается великолепнейший вид. Я и представить себе не мог, что на земле есть такой город: куда ни глянь, повсюду зеленые, красные и золотые шпили и купола. Это золото и небесная синь затмевают все, что могло нарисовать мое воображение.

...У меня нет склонности к преувеличениям. Возможно, я не все верно запомнил: в храме я не мог записывать и был слишком потрясен увиденным - у меня глаза разбегались от обилия этих немыслимых сокровищ. ...весь храм в целом представляется единой неповторимой драгоценностью. Он украшен с такой роскошью, что это не всегда производит приятное впечатление, я помню, в частности, что огромные драгоценные камни царей на стене показались мне ненужными и безвкусными. Позже я видел персов с одним-единственным камнем на тюрбане, и мне это показалось более красивым».[11]

Не обделяет Гамсун своим вниманием и русскую литературу, которая позволяет ему, как и в докладах, еще раз высказать свое критическое отношение к литературе 1870 — 1880-х годов:

«Тогда и появились произведения, которые были не столько продуктом вымысла, сколько прилежания и рассудочности. Можно было писать о чем угодно из жизни простых людей, следовало только быть «верным действительности», благодаря этому в разных странах появилось много крупных писателей... Они стали вождями, они все знали и всему учили».

Но если в докладах о литературе под огнем его критики оказывались преимущественно норвежские писатели, то теперь главным образом «великий русский писатель Толстой», за которым отвергается право «быть мыслителем и учителем жизни». Как и прежде, Гамсун считает, что задача писателя — в исследовании души современного человека. Из русских писателей, по его мнению, с этой задачей блестяще справился Достоевский. «Никто не проник так глубоко в сложность человеческой натуры, как Достоевский, он обладал безупречным психологическим чутьем, был ясновидцем. Нет такой меры, которой можно было бы измерить его талант, он — единственный в своем роде».

Однако в частном письме к Дагни Кристенсен Гамсун меняет свое мнение о любимом Достоевском. Он пишет:

«Книга будет готова, скажем, месяца через три, но выйдет она месяцев через шесть-семь, то есть осенью... Она будет большая... в норвежском издании 350 - 400 страниц... Меня поражает, какой плохой мыслитель Достоевский, такой же плохой, как и Толстой. Нашим европейским мозгам трудно понять болтливое несовершенство этих двух великих гениев».[12]

Из Москвы Гамсун с супругой едут во Владикавказ и далее - в Тифлис и Баку.

Баку поразил Гамсуна, который увидел в нефтяных вышках не технический прогресс, а грязь и зло, которые несут разрушение естественной среде. «Но вот сюда вторглась Америка с грохотом своих машин», - сетует он. И ему нет дела до того, что Америка тут совершенно не при чем - ведущей нефтяной компанией в те времена была компания Нобелей, шведских предпринимателей.

Бергльот же напишетподруге из Баку:

«Мы сейчас в самом восточном городе Европы на берегу Каспийского моря... Керосин и нефть бьют прямо из-под земли целыми фонтанами... Скоро мы едем в Константинополь».

На пароходе Гамсуны пересекают Черное море и прибывают через Босфор в Константинополь.

В путешествии писатель покупал много открыток и собирал туристические проспекты. Он рассчитывал, что его книга будет «богато иллюстрирована».

В письме своемунемецкому другу и издателю Лангену Гамсун пишет:

«За два последние месяца я совершил долгое путешествие по России, Кавказу и через кавказские горы до самого Каспийского моря, потом проехал по окрестностям Персии и вернулся обратно по Черному морю через Константинополь, Болгарию и Сербию. Теперь я прибыл в Копенгаген, где останусь до конца года. Как Вы относитесь к изданию в Германии моей книги об этом путешествии? Книга должна быть богато иллюстрирована, у меня есть большой выбор хороших фотографий». [13]

Действительно, после возвращения из путешествия чета Гамсунов в марте 1900 года остановилась в Копенгагене, сняв «две уютные комнатки на окраине». Именно в Дании Гамсун начнет писать книгу путевых очерков, вот только работать над ней он будет с большим удовольствием долгих три года, и выйдет она без иллюстраций...

Зато сразу после выхода «Путешествие в сказочную страну» собрало восторженные отзывы критики. Так, в газете «Эребладет» было написано:

«Совершенно очевидно, что Гамсуну под силу любой жанр литературы, он мастерски справиться с любым из них. Но «В сказочном царстве» он показал себе с новой стороны, ведь он написал книгу путевых очерк, - а путевой очерк, как известно, скучен по определению, - и вот этот самый скучный жанр он превратил в литературный шедевр».

---

[1] Аксель Вольдемар Га´ллен-Ка´ллела (до 1905 года - Галлен) (1865 - 1931) - известный финский художник, иллюстратор народного карело-финского эпоса «Калевала», чем и объясняется его поздний псевдоним, основатель нового финского декоративного искусства.

[2] Альберт Эделльфельдт (1854 - 1905) - финский художник, глава национальной школы.

[3] Ян Сибелиус (1865 - 1957) - известный финский композитор, автор 7 симфоний.

[4] Альберт Энгстрём (1869 - 1940) - шведский художник, известный карикатурист, редактор журнала «Стрикс», обладал незаурядным чувствомюмора, что заметно в его картинах.

[5] Перевод с норвежского А. Шараповой.

[6] У Сибелиуса были красивые зеленые глаза, которые в минуты сиотных переживаний становились еще зеленее.

[7] Перевод с норвежского Л. Горлиной.

[8] Перевод с норвежского Л. Горлиной.

[9] Перевод с норвежского Л. Горлиной.

[10]Явное преувеличение и так понятное желание похвастаться. Гамсун бывал только в европейских странах, Америке, России, на Кавказе и в Турции.

[11] Перевод с норвежского Л. Горлиной.

[12] Перевод с норвежского Л. Горлиной.

[13] Перевод с норвежского Л. Горлиной.

Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В.

	Обсудить на форуме	Все новости за 11.04.2009	Архив новостей	Все новости »