Год Бьёрнсона	Нансен	Год Нансена–Амундсена
Амундсен	Новостные материалы	Год 2012
Архив культурных мероприятий	Мероприятия	Статьи
Юбилейный 2013	Материалы норге.ру прошлых лет	Юбилейный 2014

Глава V. К полюсу

Наконец 20 октября мы отчалили. Погода в последние дни была ненадежная. То ветер, то тихо. То пасмурно, то ясно. Словом, настоящая весенняя погода. Так и в этот день - с утра изморозь и туман, в перспективе ничего хорошего. Но в половине десятого с востока потянул ветерок и стало проясняться. Настроение членов отряда не надо было долго штудировать.
- Ну, как - отправляемся?
- Конечно, чего там, пошли.
Полное единодушие. Мы живо запрягли наших "рысаков" и, кивнув остающимся, словно расставались с ними только до завтра, тронулись в путь. Линдстрём, по-моему, даже не вышел нас проводить. "Заурядное дело. Ничего особенного". Нас было пятеро - Ханссен, Вистинг, Хассель, Бьоланд и я. Мы шли на четырех санях, по 13 [так] собак на каждые. Сани на старте были совсем легкие, ведь они несли только снаряжение, нужное нам для перехода до 80° южной широты: там стояли наготове все наши ящики. Знай себе сиди да лихо помахивай кнутом. Я сидел верхом на санях Вистинга; со стороны поход к полюсу, наверно, показался бы приятным путешествием.
Престрюд стоял на морском льду с киноаппаратом и принялся усиленно крутить ручку, когда мы проезжали мимо. Мы поднялись на барьер по ту сторону залива - опять он стоит и вертит ручку. Последнее, что я видел, когда мы пошли по гребню и все знако-мое исчезло из виду, был киноаппарат.
Мы неслись во весь опор на юг. Сани скользили легко, но постепенно сгущались облака. Первые 20 километров я ехал вместе с Хасселем. Но потом убедился, что собаки Вистинга лучше других тянут двух седоков, и пересел к нему. Ханссен ехал первым. Из-за облачности он мог ориентироваться только по компасу. За ним ехал Бьоланд, потом Хас-сель и, наконец, Вистинг и я.
Сразу за небольшим подъемом нас подстерегал довольно крутой спуск метров око-ло 20, не больше. Я сидел спиной к собакам, смотрел назад и наслаждался быстрой ездой. Вдруг снег рядом с санями провалился, и разверзлась черная пасть, достаточно широкая, чтобы запросто поглотить нас всех. Еще несколько дюймов, и наш переход к полюсу не состоялся бы. Местность была неровная, и мы поняли, что забрали чересчур на восток, а потому теперь взяли более западный курс. Как только опасный участок остался позади, я воспользовался случаем, надел лыжи и прицепился к саням. Все-таки легче собакам.
Вскоре немного прояснилось, и мы увидели впереди один из флагов, которыми разметили маршрут. Подъехали к нему. С этим местом было связано много воспоминаний. Мороз, застреленные собаки: в прошлый раз мы убили здесь суку и трех щенков. Итак, пройдено 37 километров. Вполне довольные первым днем своего долгого пути, мы разби-ли лагерь.
Мое предположение, что с маленьким отрядом мы быстрее поставим палатку и управимся со всеми прочими делами, тотчас оправдалось. Палатка словно сама выросла из земли, можно было подумать, что мы долго упражнялись. В палатке было достаточно просторно, и выработанный нами распорядок вполне оправдал себя в походе. Как только мы останавливались, сейчас же все брались за палатку. В петли вставлялись колышки, Вистинг забирался внутрь и устанавливал шест, а мы натягивали оттяжки. После этого я входил внутрь и принимал все, что должно было находиться в палатке - спальные меш-ки, личные вещи, ящики с кухней, продовольствие. Все раскладывалось по местам. Зажи-гался примус, на него ставился котелок со снегом. Тем временем остальные кормили со-бак и распрягали их. Вместо габардинового "заборчика" мы окружали палатку снежным валом. В другой защите не было нужды, собаки с ней считались. Лыжные крепления сни-мали с лыж и либо засовывали в ящик с другим мелким имуществом, либо вместе с упря-жью вешали на концы лыж, которые втыкали в снег и привязывали к передней части са-ней. Палатка оказалась превосходной во всех отношениях. Темная окраска смягчала свет и придавала уют нашему жилищу.
Еще на десятом километре мы отпрягли Нептуна. Отличный пес, но такой жирный, что не поспевал за остальными. Мы рассчитывали, что он побежит за нами. Но он не при-шел в лагерь. И мы решили, что Нептун повернул обратно, чтобы продолжать отъедаться. Как ни странно, он этого не сделал, не вернулся на базу. Куда он подевался, остается за-гадкой. Отпустили мы и Крысу. Тоже хорошая собака, но ее почему-то раздуло, и она не могла идти. Позднее она пришла на базу. Ульрика пришлось поначалу везти на санях, по-том он оправился. Мишка ковылял, прихрамывая, за санями. Пири совсем не тянул. Его отпрягли, и некоторое время он шел за нами следом, но затем исчез. Когда позднее вос-точный отряд проходил склад на 80° южной широты, он застал Пири там в хорошем со-стоянии. Сначала пес сторонился людей, но потом им удалось подойти и надеть на него лямку. Он честно послужил впоследствии. Уран и Фухс были не в форме. Словом, в пер-вый же день мы понесли изрядные потери, зато остальные были не собаки, а золото.
Ночью дул свежий восточный ветер, однако к утру он стих, и мы снялись в 10 ча-сов. Хорошая погода держалась недолго. С новой силой подул восточный ветер, разгуля-лась метель. Все же мы продвигались хорошо, минуя флаг за флагом. Отмахав 31 кило-метр, мы достигли снежной пирамиды, которая была сложена еще в начале апреля и про-стояла уже семь месяцев. Пирамидка была крепкая и надежная. Это позволяло сделать вывод, что на такие знаки можно положиться. Они не разваливаются. Опираясь на этот опыт, мы возвели затем целую вереницу пирамид на своем пути к югу.
Постепенно ветер перешел к зюйд-осту. Он не унимался, но метель, к счастью, прекратилась. Температура была минус 24,2°, не самая приятная для похода.
Вечером, незадолго перед тем, как поставить палатку, мы обнаружили следы, кото-рые оставили во время предыдущей вылазки. Четкие, ясные следы, хотя прошло уже пол-тора месяца. Это было очень кстати, потому что нам уже давно не попадались флаги, а мы приближались к отвратительной дыре на 75-м километре от базы и надо было соблюдать осторожность.
Следующий день - 22 октября - принес с собой сплошную облачность. Сильный ветер с юго-востока, снег, метель. Вряд ли мы отважились бы в такую погоду пройти че-рез "дыру", если бы накануне не нашли свои старые следы. Правда, видимость была огра-ничена, но мы хоть видели их направление. Для верности я наметил курс норд-ост-тен-ост, на два румба восточнее первоначального. Такое направление выглядело очень подхо-дяще и по отношению к нашему старому следу, так как новый путь пролегал значительно восточнее.
Последний взгляд на место, где стояла палатка, чтобы убедиться в том, что ничто не забыто, и мы ныряем в пургу. Погода была отвратительная. Снег идет, метель слепит глаза. Видимость такая, что порой с задних саней с трудом различаешь первые.
Перед нами ехал Бьоланд. Мы уже давно катили под гору, а это не соответствовало нашим расчетам. Впрочем, какие уж расчеты в такую погоду. Несколько раз мы пересекли трещины, правда, не очень большие. Вдруг смотрим - сани Бьоланда опрокинулись. Сам он соскочил с них и ухватился за потяг. Несколько секунд сани пролежали так на боку, потом начали уходить в снег и, наконец, совсем исчезли. Бьоланд крепко уперся ногами, собаки распластались на снегу, цепляясь когтями. Но сани продолжали погружаться. Все это произошло почти мгновенно.
- Не удержу!
Мы - Вистинг и я - как раз подоспели к нему. Он судорожно держал потяг, си-лясь удержать груз. Тщетно. Сани дюйм за дюймом уходили все глубже под снег. Похоже было, что и собаки понимают всю серьезность положения. Они упирались, сколько могли, вонзив когти в снег, да что толку. Дюйм за дюймом, медленно, но верно их затягивало в провал. Да, Бьоланд верно решил, что не справится. Еще несколько секунд, и его саням вместе с тринадцатью собаками никогда бы уже больше не видать белого света! Помощь подоспела в последний момент. Ханссен и Хассель - они ушли немного вперед, когда случилась беда, - схватили веревку и прибежали на помощь. Веревку прочно связали с потягом, и двое - Бьоланд и я, - хорошенько уперевшись ногами, удерживали сани на весу. Первым делом выпрягли собак. Затем подтащили назад сани Хасселя и поставили их поперек трещины, в самом узком месте, где были крепкие края. После этого мы все вместе подтянули болтавшиеся внизу сани возможно выше и привязали лямками к саням Хассе-ля. Теперь можно было отпустить веревку. Одни сани надежно удерживали другие. Нако-нец-то мы могли перевести дух.
Дальше нам предстояло извлечь сани из трещины, а для этого сперва надо было их разгрузить. Кто-нибудь должен спуститься в трещину на веревке, развязать ящики и по-сылать их наверх. Все рвались в бой; отправился в трещину Вистинг. Он обвязался верев-кой и пошел вниз. Бьоланд и я заняли свои прежние места, играя роль якоря. Тем време-нем Вистинг докладывал нам, что он видит. Ящик с кухней держался на волоске. Его об-вязали веревкой и извлекли снова на свет божий. Хассель и Ханссен вытаскивали ящики один за другим по мере того, как Вистинг набрасывал на них петлю. Два храбреца дейст-вовали на краю пропасти с лихостью, на которую я поначалу взирал с восхищением. Мне всегда нравились мужество и презрение к опасности. Но эти ребята хватили через край. Они буквально бросали вызов судьбе. Вистинг снизу осведомил их, что слой, на котором они стоят, всего каких-нибудь несколько сантиметров толщиной, а им хоть бы что. На-оборот, они словно бы почувствовали себя еще увереннее.
- Мы удачное место выбрали, - заявил Вистинг. - Ведь только здесь трещина такая узкая, что можно поставить сани поперек. Возьми мы немножко левее (Ханссен с вожделением взглянул в указанном направлении), - всем была бы крышка. Там совсем нет снежного покрова, только корочка тонкая. Да и здесь внизу картина непривлекатель-ная. Со всех сторон зубцы ледяные торчат, сразу бы насквозь пропороли.
Не очень приятное описание.
Повезло нам, что нашли "такое удачное место". Но вот Вистинг закончил свою ра-боту, и его вытащили наверх. На вопрос, рад ли он снова очутиться наверху, Вистинг, улыбаясь, ответил, что "внизу было очень уютно". Затем мы вытащили сани; пока все обошлось благополучно.
- Но впредь нужно быть осторожнее, - сказал Хассель, - ведь я чуть не прова-лился, когда мы с Ханссеном тащили сюда сани.
Он улыбнулся, словно речь шла об отрадном воспоминании. Итак, Хассель тоже убедился, что лучше быть осторожным. В самом деле, трещин тут хватало, кругом сплош-ные трещины.
О том, чтобы продолжать движение через "дыру" (мы уже давно поняли, что, не-смотря на все предосторожности, все-таки угодили в нее), не могло быть и речи. Надо ис-кать место для палатки. Но это оказалось не так-то просто. Мы никак не могли найти дос-таточно большую площадку, чтобы разместить и палатку, и оттяжки. Палатка встала на маленьком, вроде бы надежном пятачке, а оттяжки мы протянули в разные стороны над трещинами. Мы уже все тут знали. Вот эта трещина идет туда, потом туда, от нее отходит еще вторая трещина, вон она. Совсем как реки на школьной карте. Мне становилось не по себе, когда я глядел на эти трещины, - тут не развернешься. Как бы то ни было, мы по-старались понадежнее разместить свои вещи. Собак не выпрягали, так меньше риска их потерять.
Вистинг пошел к своим саням - он уже несколько раз проходил по этому мес-ту, - и вдруг я увидел над снегом только его голову, плечи и руки. Он провалился, но су-мел задержаться, расставив руки. И сам же выбрался наверх. Эта трещина, как и прочие, была бездонна.
Мы забрались в палатку и приготовили себе рагу. Погода - погодой, мы же поста-рались устроиться поуютнее. Был час дня. Кстати, ветер начал ослабевать сразу после то-го, как мы разбили лагерь, а теперь он и вовсе угомонился.
К трем часам начало светать, и мы вышли взглянуть - "как там". Погода явно на-лаживалась, на севере над горизонтом проглянуло что-то вроде голубого неба. На юге бы-ло пасмурно. В густом тумане смутно проступали очертания какого-то куполовидного об-разования. Вистингу и Ханссену захотелось его исследовать. Оказалось, что это один из тех небольших бугров, похожих на стог, на которые мы уже обращали внимание в этом районе. Удар палкой - так и есть, бугор полый, открылся черный провал. Ханссен бук-вально упивался блаженством, рассказывая об этом. Хассель смотрел на него с завистью.
В четыре часа прояснилось, и небольшой отряд из трех человек отправился разве-дать выход из лабиринта трещин. В числе тройки был и я, поэтому мы связались длинной веревкой: не люблю проваливаться, когда этого так просто избежать. Мы взяли курс на восток, которым раньше выходили отсюда. И уже через несколько шагов трещины оста-лись позади. Ясная погода позволяла осмотреться. Наша палатка стояла в северо-восточном углу участка, изобилующего ледяными буграми. Никакого сомнения - "чер-това дыра". Мы прошли еще немного на восток, убедились, что путь свободен, затем вер-нулись к палатке. Живо собрались и не мешкая двинулись дальше. Было великим облег-чением снова ощутить под ногами надежную опору, и мы устремились на юг. Несколько маленьких стогов на юге, поперек нашего курса, свидетельствовали, что мы еще не совсем вышли из опасной зоны.
Длинные, но узкие трещины на нашем пути тоже напоминали о необходимости смотреть под ноги. Приблизившись к буграм, мы остановились, чтобы посовещаться.
- Пошли напрямик, - предложил Ханссен, - это гораздо быстрее, чем идти в обход.
Что верно, то верно. Но ведь и риск гораздо больше.
- Ну, давай попробуем, - настаивал он. - Не получится, так не получится.
Я поддался на уговоры, и вот нас опять окружают стога. Видно было, что Ханссен счастлив. Как раз то, что он так любит... Теперь держись! К своему удивлению, мы благо-получно миновали несколько стогов. И начали уже надеяться, что пронесет, - вдруг три первых собаки в упряжке Ханссена исчезли, и вся упряжка тотчас остановилась. Ханссен без труда вытащил собак из трещины и пересек ее. Следом за ним и мы ее одолели без происшествий. Но дальше пошел ненадежный грунт, уже через несколько шагов снова провалились три собаки.
Мы опять очутились на участке, испещренном трещинами, словно оконное стекло. Нет, хватит, не желаю больше участвовать в этом смертельном номере. Я решительно зая-вил, что надо пройти обратно по своему следу и обогнуть этот участок. Ханссен заметно приуныл.
- Еще немного, и мы выберемся, - возразил он.
- Возможно, - сказал я, - но сначала отступим назад.
Нелегко ему было смириться с этим. Один бугор особенно пришелся ему по вкусу, и он мечтал померяться с ним силами. Это был торос; судя по виду, он вполне мог образо-ваться в дрейфующих льдах. Как будто четыре огромные льдины вздыбились и срослись между собой. Мы и без проверки знали, что у него внутри: зияющая бездна. Ханссен с тоской поглядел на него в последний раз и отвернулся.
Мы отчетливо видели все окрестности. Как я уже говорил, этот участок находился в котловине. Мы двинулись в обход и без приключений поднялись на высоту к югу от котловины. И увидели с нее один из своих флагов. Он стоял восточнее, подтверждая нашу догадку, что мы зашли слишком далеко на запад. Мы еще раз соприкоснулись с коварным участком, пересекая несколько трещин и проходя мимо широкого провала. Зато дальше снова можно было двигаться спокойно. Правда, Ханссен все-таки не удержался, подошел и заглянул в провал. Вечером мы добрались до двух снежных хижин, построенных нами в прошлую поездку в 42 километрах от склада, и расположились там лагерем. Хижины бы-ли забиты снегом, и погода стояла такая теплая, что мы предпочли палатку. День был на-сыщен приключениями, мы еще легко отделались. Скольжение было хорошее, этап этот прошли играючи.
Когда мы стартовали на другое утро, было облачно, видимость плохая, и вскоре зюйд-вест нагнал такую метель, что на расстоянии длины десяти саней почти ничего и не видно. Мы задумали в этот день достичь склада, но в такую погоду его вряд ли найдешь. Тем не менее мы катили дальше. До склада еще далеко, можно не опасаться, что проско-чим мимо. К тому же в зените небо оставалось чистым, и мы надеялись, что ветер и ме-тель прекратятся. Однако надежды не оправдались. Ветер только усиливался. На санях Вистинга был установлен наш самый испытанный одометр, на который вполне можно бы-ло положиться. Поэтому Вистингу мы поручили проверять, сколько пройдено. В половине второго он повернулся ко мне и сказал, что мы прошли нужное расстояние. Я крикнул Ханссену, чтобы он смотрел в оба. В эту самую минуту несколько левее нас показался склад. В вихрях снега он напоминал снежный дворец. Одометр и компас с честью выдер-жали испытание.
Мы подъехали к складу и остановились. На пути к югу нам предстояло отыскать три важных пункта, и вот первый найден. Как тут не радоваться. 160 километров от Фрамхейма одолели за четыре перехода, теперь можно дать собакам отдых и тюленины сколько влезет. Пройденные километры явно пошли на пользу нашим собакам. Все они, за одним лишь исключением, были в отличном состоянии. Исключение составлял Уран. Нам никак не удавалось откормить его. Он оставался хилым и тощим, смерть подстерегала его у склада на 82° южной широты. В отличие от Урана, Жеманница была отнюдь не тощей. Бедняжка. Несмотря на свое положение, она старалась не отставать, работала изо всех сил. Молодец, но если она не похудеет до старта с 82° южной широты, придется ей после-довать за Ураном в мир иной.
Ящики с провиантом и снаряжение, оставленные нами здесь в прошлый раз, совсем занесло снегом. Впрочем, откопать их было недолго. Первым, делом мы принялись за тю-леня и нарубили корм собакам. Их не надо было заставлять есть великолепные куски мяса с жиром. Они набросились на угощение, а уничтожив нарубленные куски, спокойно при-нялись за тушу, и было одно удовольствие смотреть, как они наслаждаются тюлениной. Поначалу все шло тихо и мирно. Проголодавшиеся собаки думали только о еде, но едва они заморили червячка, миру пришел конец. Акула, не управившись и с половиной своей доли, пошел отнимать у Бойкого его порцию. Естественно, не обошлось без визга и лая. Явился Ханссен, Акула поспешил исчезнуть. Отличный пес, но страшно упрямый. Как вобьет себе что-нибудь в голову, нелегко выбить.
В одну из наших вылазок, когда мы устраивали склады, мне довелось кормить со-бак Ханссена. Акула живо проглотил свой пеммикан и стал смотреть, чем бы еще пожи-виться. Ага, вот Бойкий наслаждается своим пеммиканом - как раз то, что надо. Он вце-пился в загривок сопернику, заставил его отдать пеммикан и приготовился сам с ним управиться. Но я все видел, и не успел Акула опомниться, как сам был схвачен за шиво-рот. Ударив его по морде кнутовищем, я попытался отнять у него пеммикан. Это оказа-лось не так-то легко. Никто из нас не хотел сдаваться. Дошло до того, что мы, сцепив-шись, покатились по снегу. Жаркая схватка кончилась моей победой, Бойкий получил об-ратно свою долю. Любая другая собака после удара по морде сейчас же отдала бы пемми-кан, - только не Акула.
Хорошо было войти в палатку, мы основательно прозябли. Ночью юго-восточный ветер сменился нордом, и весь снег, который накануне несло на север, мог поворачивать кругом - путь открыт, даровой проезд. И он этим воспользовался. Когда на другое утро мы вышли из палатки, то из-за бурана ничего не увидели. Правда, нас это сейчас не бес-покоило, ведь мы решили провести здесь два дня. Но отсиживаться в палатке не больно-то приятно, особенно если приходится все время лежать в мешке. От разговоров быстро ус-таешь. Писать без конца тоже нельзя. Еда - доброе занятие, когда можно есть вволю, и читать не худо, когда есть книги. Но если меню ограничено, а библиотеки в таких поезд-ках не отличаются полнотой, обе эти возможности отпадают. И однако, есть развлечение, которому в этих условиях спокойно можно предаваться, это - сон. Да, счастлив тот, кто в такую пору может спать сутки напролет. Но не все наделены этим даром, а кто наделен, не склонен признаваться. Мне доводилось слышать такой храп, что казалось - человек сейчас задохнется, а разбудишь его - ни за что не признается, что спал. Иные даже ут-верждают, будто страдают бессонницей. Правда, из нас никто до этого не доходил.
Днем ветер утих, и мы вышли немного поработать, разобрали старый склад и сло-жили новый. У нас здесь лежало три комплекта санного снаряжения, в котором мы не ну-ждались, его можно было оставить. Что-то пригодится восточному отряду во время его вылазки, но не так уж много. Богатый склад может оказаться очень кстати, если кто-нибудь надумает исследовать области к югу от Земли Короля Эдуарда VII. Мы сумели обойтись без него.
Одновременно мы нагрузили свои сани, и вечером все было готово к старту. Соб-ственно, с этой работой можно было и не спешить, ведь мы все равно собирались проси-деть на месте весь следующий день. Но в этих краях быстро усваиваешь, что не стоит упускать хорошей погоды. Никогда не знаешь, сколько она продержится.
Однако следующий день нас не подвел. Спи, сколько влезет. И это не было поте-рянным временем. Собаки усердно работали челюстями, с каждым часом набираясь сил.
Пройдемся теперь к нашим саням и посмотрим, что на них нагружено. Первыми, носом к югу, стоят сани Ханссена. Дальше следуют сани Вистинга, Бьоланда и Хасселя. Выглядят они примерно одинаково. Запас продовольствия идентичный. Ящик № 1 содер-жит около 5300 галет и весит 50,38 килограмма; ящик № 2: 112 порций собачьего пем-микана, 11 "колбас" с сухим молоком, шоколад и галеты, вес брутто 80,40 килограмма; ящик № 3: 124 порции собачьего пеммикана, 10 "колбас" сухого молока и галеты, вес брутто 74,90 килограмма. Чистый вес провианта на каждых санях 303,2 килограмма. Вме-сте со снаряжением, включая собственный вес, сани весили почти 400 килограммов. Сани Ханссена отличались от других тем, что тросы были не стальными, а алюминиевыми, и у него не было одометра: Ханссен вез главный компас, поэтому на его санях не должно бы-ло быть железа. Остальные трое саней имели и компас, и одометр. Таким образом, у нас было три одометра и четыре компаса. Из инструментов мы везли два секстанта и три ис-кусственных горизонта: два стеклянных и один ртутный, - один гипсометр для измере-ния высоты, один барометр-анероид, четыре термометра для метеорологических наблю-дений. Кроме того, два бинокля. Взяли походную аптечку, а из хирургических инструмен-тов - щипцы для зубов и... машинку для стрижки бороды. Иголки, нитки в изобилии. Маленькую, легкую резервную палатку - вдруг кому-нибудь придется возвращаться до-мой. У нас было два примуса и вдоволь керосина - 102 литра на трех санях, в обычной посуде. Правда, бидоны оказались непрочными. Керосин не вытек, но Бьоланду приходи-лось постоянно заниматься пайкой. Все необходимое для этого мы имели.
У каждого был свой личный мешок, где хранилась вся запасная одежда, дневники и журналы для наблюдений. Взяли мы в запас и ремни для лыжных креплений. Спальные мешки первое время были двойные - внутренний и наружный. Часов - пять штук, из них трое для наблюдений.
Мы решили пройти от 80° до 82° южной широты дневными переходами по 28 ки-лометров. Мы вполне могли бы проходить вдвое больше, но для нас главное было не ско-рость, а цель, поэтому мы предпочитали небольшие переходы. К тому же от склада до склада мы были хорошо обеспечены пищей, можно и не спешить. Мы с интересом ждали, как собаки будут справляться с нагруженными санями. Мы надеялись, конечно, что все будет в порядке, но действительность превзошла наши ожидания.
Двадцать шестого октября мы покинули 80° южной широты, дул слабый норд-вест, было ясно и тепло. Пришло время занять место направляющего. Я стал в нескольких ша-гах перед санями Ханссена, направив лыжи в нужную сторону. Последний взгляд назад.
- Порядок.
Я стартовал. Я подумал... нет, я не успел ни о чем подумать. Миг, и собаки сбили меня с ног. К счастью, они запутались в сбруе и остановились, так что я отделался благо-получно. Конечно, я обозлился, но у меня хватило ума понять, что и без того комическая ситуация станет вдвойне смешной, если я дам волю своему гневу. И я благоразумно про-молчал. Да и кого, собственно, винить? Разве что себя самого. Почему не развил доста-точную скорость? Я решил в корне изменить свою политику - в этом ведь нет ничего по-стыдного? - и пристроился в хвост. Уж там я не ударю лицом в грязь...
- Все в порядке? Пошли!
Ух ты! Первым ринулся вперед Ханссен, словно метеор. За ним по пятам последо-вал Вистинг, затем Бьоланд и Хассель. Они катились на лыжах, прицепившись к саням. Я решил идти сам, мол, собакам и без того придется нелегко. Но меня ненадолго хватило. Первые 10 километров мы покрыли за один час. После этого, сытый по горло, я догнал Вистинга, примостился на его санях и так добрался до 80,5° южной широты. 50 километ-ров! Приятный сюрприз. Кто из нас мечтал о том, чтобы катиться к полюсу на прицепе! Это оказалось совсем несложно благодаря замечательному таланту Ханссена в роли каю-ра. Собаки беспрекословно повиновались хозяину. Они знали, если начнут отлынивать, их остановят, и последует хорошая порка. Случалось, конечно, и здесь, что натура брала верх над выучкой, но "причастие", которое неизбежно следовало, надолго отбивало у них охо-ту повторять такие штуки.
Быстро завершив дневной переход, мы рано стали лагерем. Уже на следующий день на востоке показались огромные торосы, которые мы впервые увидели между 81° и 82° южной широты, когда везли провиант на второй склад. Очевидно, воздух был очень чистый. Но количество различаемых нами торосов было таким же. Опыт подсказывал нам, что пирамиды, сооружаемые по пути на юг, будут превосходными ориентирами на обрат-ном пути. И мы решили сделать побольше таких вех. Всего мы построили 150 двухметро-вых пирамидок. На них пошло 9 тысяч снежных кирпичей, которые мы нарезали сделан-ными для этого большими ножами.
В каждой пирамидке оставлялась записка с ее номером, координатами и указанием, сколько и в какую сторону ехать до следующей пирамидки, лежащей севернее. Такая ос-торожность с моей стороны может показаться чрезмерной. Но я всегда считал, что в этих безбрежных просторах, где нет никаких ориентиров, понятие "излишняя осторожность" не существует. Если собьешься с дороги, нелегко будет добраться до дома. К тому же в работе с пирамидками было еще одно очевидное преимущество. Каждый раз, когда мы останавливались строить знак, наши собаки отдыхали, а это очень важно, чтобы выдержи-вать темп.
Первую пирамидку мы поставили на 80°23' южной широты. На первых порах мы ограничивались одним знаком через каждые 13 и 14 километров.
Тридцатого застрелили первую собаку. Это был Буне из упряжки Ханссена. Из-за преклонного возраста он не поспевал за остальными и был только обузой. Мы оставили его про запас в пирамидке, и он нам, вернее собакам, потом очень пригодился.
В этот день мы достигли второго важного пункта - склада на 81° южной широты. Мы самую малость отклонились к востоку. Расставленные поперек курса дощечки, кото-рыми мы обозначили склад, было видно издалека. Если судить по ним, здесь совсем не было осадков. Как воткнули их, так и стоят. Перед складом мы пересекли две внушитель-ные трещины; очевидно, снег заполнил их на большую глубину, поэтому обошлось без осложнений. В два часа дня мы подошли к складу. Все было в полном порядке. Флаг раз-вевался на флагштоке - и не скажешь, что он скоро восемь месяцев висит здесь. Сугробы вокруг склада достигали в высоту около полуметра.
Следующий день был отличный - ясно и тихо. Солнце буквально припекало. Мы решили подсушить меховую одежду. В глубине спальных мешков всегда образуется не-много инея. Кроме того, воспользовались случаем определить свое место и проверить компасы. Они оказались исправными. Пополнив походный провиант, мы 1 ноября двину-лись дальше. На другое утро - густой туман, скверная погода. Возможно, она казалась хуже, чем была после чудесного дня накануне. Когда мы проходили здесь на юг в первый раз, собаки Ханссена провалились в трещину, но это мелочь, а других неприятностей у нас тут не было. Не ждали мы их и на этот раз. Но в этих местах так: чего не ждешь, на то на-рвешься. Снег был рыхлый, идти тяжело. Время от времени мы пересекали узкие трещи-ны. Один раз увидели зияющую дыру - совсем недалеко, иначе мы просто не заметили бы ее в таком тумане. Но до 22 километра все шло благополучно. Здесь Ханссен решил пересечь метровую трещину. И надо же: зацепился лыжей за гужики задних собак и упал поперек трещины. Неприятная история. Собаки уже прошли трещину, но сани стояли как раз над ней. Когда Ханссен упал, они сдвинулись так, что малейший толчок мог развер-нуть их вдоль трещины, а тогда ищи их на дне. Собаки мигом смекнули, что их хозяин и господин сейчас не способен их "причащать". Разве можно упустить такой случай! И вся упряжка, яростно рыча, затеяла такую драку, что шерсть летела клочьями. Естественно, собаки при этом дергали гужики, все больше разворачивая сани боком. И сами они в пылу битвы приближались к краю пропасти. А уж если провалятся - прощай, вся упряжка! Кто-то из нас перепрыгнул через трещину, бросился в гущу собачьей своры и, к счастью, сумел унять драчунов. Одновременно Вистинг бросил Ханссену веревку и оттащил его подальше от трещины. Затем мы все вместе спасли сани. Потом, когда мы тронулись дальше, я подумал: "Интересно, как-то Ханссен себя чувствовал - небось, наслаждался, вися над пропастью и ожидая, что сейчас сорвется вниз! Это как раз в его вкусе!"
Завершив очередной 28-километровый этап, мы разбили лагерь.
От 81° южной широты начали ставить пирамидки через каждые девять километров. На следующий день была отмечена самая низкая температура за весь переход - минус 34,5°. Ветер юго-юго-восточный, не очень сильный, но все же летней погоду трудно было назвать. Мы ввели обычай, который оставался в силе на всем нашем пути к югу, - при постройке пирамидки посередине очередного этапа завтракать. Завтрак этот был не очень плотный, три-четыре овсяные галеты всухомятку - и все. Если кто-то хотел пить, он мог есть галеты со снегом: так сказать, хлеб и вода. В наших родных широтах вряд ли кого-нибудь соблазнишь таким блюдом. Но то родные широты, а здесь, если бы нам предложи-ли еще "хлеба и воды", мы были бы только рады.
В этот день мы пересекли последнюю за много дней трещину, да и то она была все-го несколько дюймов шириной. Дальше шла спокойная равнина, словно отлогие длинные волны, которые мы замечали только благодаря тому, что наши пирамидки часто как-то вдруг исчезали из виду. 3 ноября дул свежий южный ветер, сильно мело. Снег тяжелый, но собаки тянули неожиданно хорошо. Температура воздуха, как обычно при южном вет-ре, поднялась до минус 10°. Несмотря на ветер, путешествовать при такой температуре было одно удовольствие.
На другой день подул легкий норд. Скольжение резко изменилось к лучшему, и со-баки то и дело переходили на галоп. По плану в этот день мы должны были бы дойти до склада на 82° южной широты, но густой туман подрывал наши шансы на успех. Под вечер мы одолели положенное число километров, но склада не было видно. Правда, видимость была не ахти какая, от силы метров тридцать. При таких условиях всего разумнее было разбить лагерь и ждать, пока не прояснится.
В четыре утра проглянуло солнце. Мы дали ему прогреть воздух и разогнать туман, а затем - в путь. Утро было дивное. Ослепительно ясное небо, тепло. Могучая равнина, полное безмолвие, сплошная гладь, абсолютная белизна. Хотя нет - там впереди что-то виднеется, нарушая белизну и гладь... Мы дошли до третьей важной точки, крайнего юж-ного форпоста цивилизации. Перед нами был наш последний склад. Мы испытывали не-выразимое облегчение и чувствовали себя наполовину победителями. В тумане мы откло-нились к западу на пять с половиной километров. Тем не менее, оказалось, что если бы мы вчера продолжали путь, то вышли бы прямо на наши флажки. Вон они выстроились в ряд, и черные лоскутки развевались так гордо, словно ждали похвалы за образцовую службу.
Как и у склада на 81° южной широты, здесь почти не было заметно осадков. Как и там, вокруг склада намело снега на полметра. Очевидно, тут держалась такая же погода. Склад был в точности таким, каким мы его оставили, сани стояли по-прежнему. Даже их не замело. А плотный снежный бугорок послужил отличной площадкой под нашу палат-ку.
Мы тотчас принялись за работу. Прежде всего отправили на тот свет Урана. Хотя он выглядел тощим и костлявым, мы увидели у него массу жира вдоль хребта. Пригодит-ся, когда придем сюда на обратном пути. Жеманница явно не укладывалась в отведенный ей срок. У нее оставалась еще одна ночь. Дай бог...
Собачьего пеммикана в складе как раз хватило, чтобы сытно накормить собак и снова нагрузить сани. Другого продовольствия у нас было так много, что можно было ос-тавить хороший запас на обратный путь.
На другой день устроили дневку, чтобы в последний раз дать собакам как следует отдохнуть. Хорошая погода позволила нам просушить снаряжение и проверить инстру-менты. К вечеру все было готово, и мы подумали о том, что неплохо потрудились осенью, полностью выполнили задуманное - перенесли базис с 78°38' на 82° южной широты.
Жеманнице пришлось отправиться следом за Ураном. Их положили поверх склада, а рядом - восемь малюток, которые так и не увидели дневного света.
Здесь мы решили дальше ставить пирамидки через каждые пять километров и уст-раивать склады на каждом градусе широты. Сейчас собаки хорошо тянули сани, но мы-то знали, что им в конечном счете станет туго, если груз не убавится. Чем скорее мы их раз-грузим, тем лучше.
Седьмого ноября в 8 часов утра мы покинули 82° южной широты. Теперь впереди простиралось неведомое, начиналось серьезное испытание. Барьер выглядел по-прежнему. Плоский рельеф, отличное скольжение. У первой же очередной пирамидки пришлось за-стрелить Люсси. Чудесная собака, жалко убивать, да что поделаешь. Ее фавориты Каре-ниус. Баран и Шварц мрачно косились на труп, когда мы проходили мимо него. Им явно не хотелось расставаться с возлюбленной, однако долг призывал, и кнут грозил каждому, кто не внимал этому зову.
Мы увеличили дневные переходы до 37 километров. Это позволяло проходить гра-дус широты в три дня. 4 ноября устроили дневку. Удивительно, как собаки с каждым днем втягивались в работу; теперь они достигли наилучшей формы. Легко одолевали дневной переход со скоростью семи с половиной километров в час. Мы ни шага не делали, от нас требовалось только уменье катиться за санями на лыжах на прицепе.
Вечером четвертого пришлось прикончить последнюю из наших "дам" - Эльсе, гордость Хасселя, украшение его упряжки. Увы, в последнее время ее поведение не отве-чало правилам "хорошего тона", а такое прегрешение у нас неукоснительно каралось смертной казнью. Еще одна собака осталась лежать на верху пирамидки.
Остановившись вечером на 82°20' южной широты, мы увидели на юго-западе большие бело-бурые облака, какие обычно бывают над материком. Однако в тот вечер мы не разглядели никакого материка. Зато на другое утро, выйдя с биноклем из палатки, от-четливо увидели освещенный утренним солнцем гористый край. Ясно различая отдельные вершины, мы определили, что это земля, которая простирается к юго-востоку от ледника Бирдмора. Мы все время выдерживали строго южный курс и сейчас находились прибли-зительно в 400 километрах к западу от ледника Бирдмора. Мы и дальше должны были следовать строго на юг.
Вечером 9 ноября мы по счислению дошли до 83° южной широты. Полуденная вы-сота солнца на следующий день соответствовала 83°1' южной широты. Мы оставили здесь склад с четырехдневным запасом продовольствия на пять человек и двенадцать собак. Обложили его большими снежными кирпичами, так что получился квадрат с длиной сто-роны два метра, и водрузили большой флаг. В этот вечер произошел странный случай: три собаки дезертировали, убежали на север по нашему следу. Это были фавориты Люсси; они, очевидно, задумали разыскать свою возлюбленную. Серьезная потеря, особенно для Бьоланда, ведь вся троица была из его упряжки. Отличные собаки, одни из самых работя-щих. Ханссен уступил Бьоланду одну из своих собак, и он, хотя и не так легко, как преж-де, поспевал за всеми.
Одиннадцатого мы смогли засечь горную цепь от азимута 180 до азимута 270. Мы намного приблизились к материку и с каждым днем различали все больше подробностей. Могучие вершины, одна выше и круче другой, вздымались на высоту до 4500 метров. Нас особенно поражали голые склоны многих гор. Мы ожидали увидеть на них больше снега. Гора Фритьофа Нансена, например, была сплошь иссиня-черная. Лишь самая вершина на высоте 4500 метров венчалась сверкающей снежной шапкой. Дальше на юг высилась гора Дона Педро Кристоферсена. На ней снега было побольше. Но длинный конек вершины был почти весь обнажен. Еще южнее можно было различить горы Алисы Ведель-Ярлсберг, Алисы Гаде и Рут Гаде. Сплошной снег от подножья до вершины. В жизни не видел более прекрасного и дикого ландшафта. Нам казалось, что мы уже видим, где под-ниматься. Вот ледник Лив - ровный, отлогий подъем; но он лежит слишком далеко к се-веру. Огромный ледник, интересно было бы исследовать его поближе. Горы Кронпринца Улава сулили больше трудностей. Но и они лежат далеко к северу. А вот как раз на юге, чуть к западу, похоже, есть удобный подъем. Ближайшие к барьеру горы казались не очень сложным препятствием. А что будет дальше, между горами Дона Педро Кристофер-сена и Фритьофа Нансена, сказать пока очень трудно.
Тринадцатого ноября мы достигли 84° южной широты. В этот день мы сделали ин-тересное открытие, обнаружив уходящую на восток горную цепь. Она образовала глубо-кую излучину, соединяясь с горами Земли Южной Виктории. Излучина эта находилась прямо к югу от нас, то есть по нашему курсу. В складе на 84° южной широты мы остави-ли, кроме обычного четырехдневного запаса продовольствия на пять человек и двенадцать собак, 17-литровый бидон керосина. Спичек у нас был избыток, мы могли оставлять их во всех складах.
Барьер оставался все таким же ровным, скольжение - лучше не пожелаешь. Мы думали, что придется на каждом градусе давать собакам день отдыха, но в этом не было надобности. Они как будто не знали усталости. У некоторых из них поначалу было не со-всем ладно с ногами, но они поправились. Вместо того, чтобы слабеть с каждым днем, со-баки как будто становились только крепче и выносливей. Они тоже заметили землю, и по-хоже было, что иссиня-черная гора Фритьофа Нансена пришлась им особенно по душе. Ханссен подчас с трудом удерживал их на верном курсе.
На другой день мы, не задерживаясь, покинули 84° южной широты и пошли даль-ше к "излучине". В густом тумане, не видя гор, мы проделали очередные 37 километров. Обидно двигаться вдоль новых земель вслепую, но ведь должна же погода наладиться. Ночью лед развлекал нас рокотом. Ничего особенного, похоже на редкую перестрелку пе-хоты, то тут, то там под палаткой словно выстрелы звучали. Артиллерия еще не подоспе-ла. Мы никак не реагировали. Правда, утром кто-то сказал:
- Мне показалось ночью, что выстрел попал прямо в ухо.
Судя по тому, что этот самый коллега своим храпом в эту ночь чуть не выгнал нас из палатки, его сон не пострадал.
В первой половине дня мы пересекли множество свежих, по видимости, трещин не больше дюйма в ширину. Значит, произошло смещение, вызванное одним из многих лед-ничков на материке. На следующий вечер все было тихо, и мы уже не слышали никаких шумов.
Пятнадцатого ноября достигли 84°40' южной широты. Мы быстро приближались к материку. Горная цепь на востоке как будто отклонялась к северо-востоку. Облюбован-ный нами подъем, который мы так внимательно рассматривали, чуть уводил нас к западу, но так мало, что можно и не считать. Излучина на юге выглядела посложнее.
На следующий день рельеф начал меняться. Будто огромные волны накатывались на материк. В одной из ложбин нам попался замысловатый участок. Огромные трещины и провалы прежде здесь вряд ли удалось бы пройти, но теперь все занесло снегом, и мы прошли без осложнений. В этот день - 16 ноября - мы дошли до 85° южной широты и разбили лагерь на гребне одной из складок. Ложбина, которую нам завтра предстояло пе-ресечь, была довольно широкой, с заметным подъемом на другой стороне. На западе, где ближе всего проходил материк, складка поднималась так высоко, что почти совсем закры-вала от нас землю.
Под вечер мы, как обычно, устроили склад, а на другой день продолжили путь. Су-дя по картине, которая открывалась из лагеря, нам надо было пересечь огромную "волну". Из-за солнца подниматься на нее было довольно жарко, хотя по анероиду высота не пре-вышала 100 метров. От гребня "волны" барьер шел сначала ровно, и мы издали примети-ли морщины на его поверхности. "Видно, нам придется поработать, чтобы выбраться на материк!" - подумал я. Естественно было ожидать, что барьер, несколько смятый на этом участке, будет изборожден трещинами. Замеченные нами "морщины" оказались большими старыми трещинами, отчасти занесенными снегом. Мы легко обошли их. И снова увидели впереди огромную ложбину с последующим высоким подъемом. Вниз мы съехали очень лихо - совершенно гладкий снег, никакого намека на трещины или ямы. "Значит, наверху подстерегают", - подумал я. Подъем дался нам нелегко, тем более что мы не привыкли ездить в гору. Я изо всех сил вытягиваю шею - что-то там будет... На-конец мы наверху, и что мы увидели! Ни одной складки, ни малейшей борозды. Ровная, гладкая поверхность до самого подъема, подмеченного нами издали. Наверно, мы уже то-гда вышли на материк. Трещины, которые мы обогнули перед этим, видимо, обозначали границу. Гипсометр показал 270 метров над уровнем моря.
Подъем на плато, замеченный нами издали, начинался тут же, и мы окончательно решили попытать счастья здесь. По этому случаю разбили лагерь. Было еще рано, но и сделать предстояло немало, готовясь к завтрашнему дню. Проверить весь провиант, упа-ковать только самое необходимое, а остальное поместить в кладку. Мы начали с разбивки лагеря, определили свое местонахождение, накормили собак и отпустили их, потом забра-лись в палатку, чтобы перекусить и заняться учетом.
Мы достигли одного из самых важных пунктов на нашем пути. Дальше план нужно было составить так, чтобы подъем дался нам возможно легче, но не увел от цели. Надо все тщательно рассчитать, взвесить все возможности. Как всегда, когда принималось важное решение, мы обсуждали его сообща. Отсюда до полюса и обратно 1100 километров. Перед нами долгий подъем, вероятно, и другие препятствия. И можно не сомневаться, что сил у наших собак заметно убавится. Поэтому мы решили взять с собой продовольствия и сна-ряжения на 60 дней и оставить склад - снаряжение и продовольствие на 30 дней. Опыт подсказывал нам, что мы, наверно, сумеем обернуться, сохранив 12 собак. Сейчас их у нас было 42. Поднимемся с этим количеством на плато, там 24 собаки забьем, а дальше пой-дем на трех санях с 18 собаками. Из них, по нашим расчетам, шесть придется убить, чтобы на 12 дойти обратно. Одновременно с сокращением числа собак и сани будут становиться все легче. И когда останется только 12 собак, мы сведем число саней до двух. Наши рас-четы и на сей раз оправдались почти полностью. Только в днях мы немного ошиблись, по-тратили на восемь дней меньше, чем предполагали. А с собаками угадали, их было 12, ко-гда мы вернулись к этому складу.
Обсудив все и выслушав мнение каждого, мы вышли из палатки и принялись зано-во укладывать провиант. Счастье, что была хорошая погода, не то этот переучет мог бы стать весьма неприятным делом. Все продовольствие было упаковано так, что не надо взвешивать, только считай упаковки. Пеммикан кирпичиками по полкилограмма. Шоко-лад, как и всякий шоколад, в плитках, вес каждой известен. Сухое молоко - в "колбасах" по 300 граммов, ровно на один раз. Галеты тоже можно было сосчитать; правда, это была долгая процедура, ведь галеты мелкие. Здесь нам пришлось отсчитать 6 тысяч штук. Пем-микан, шоколад, сухое молоко и галеты - вот и весь наш набор. И он вполне себя оправ-дал, мы не ощущали недостатка ни в сахаре, ни в жирах. Известно, как нехватает именно этих продуктов в долгом путешествии. Галеты у нас были отличные: овес, сахар, сухое молоко. Конфеты, варенье, фрукты, сыр и прочее мы оставили в Фрамхейме. Меховую одежду (она нам пока еще не понадобилась) уложили на сани. Может пригодиться теперь, когда мы начнем набирать высоту. Мы не забывали и о том, что на 88° южной широты Шеклтон отмечал минус 40°. Если и нас ждут такие морозы, меховая одежда выручит. Сверх того, в наших личных мешках было немного вещей. Единственную смену белья мы надели здесь, а старую повесили проветриваться. Повисит два месяца, а когда вернемся сюда, вполне можно будет надевать ее снова. Помнится мне, и этот расчет тоже оправдал-ся. Больше всего мы взяли с собой обуви. Сухие ноги - великое дело.
Покончив со сборами, вся пятерка надела лыжи и двинулась к ближайшей земле, горе Бетти, расположенной в трех километрах от нас. Ее не назовешь ни крутой, ни высо-кой, но все-таки - около 300 метров над уровнем моря. Как ни мала она была, а сыграла большую роль, потому что на ней были взяты все наши геологические образцы. Как-то непривычно было идти на лыжах, хотя я проскользил на них уже 620 километров. Всю до-рогу мы ехали на прицепе, и с тренировкой дело обстояло плохо. Мы это почувствовали в тот день, идя вверх по склону.
После горы Бетти шел довольно крутой, но ровный подъем, скольжение было от-личное, и мы продвигались быстро. Мы поднялись на отлогий косогор на высоте около 360 метров над уровнем моря, пересекли небольшой горизонтальный участок, дальше опять был подъем вроде первого, за ним спуск на довольно длинный плоский участок, ко-торый вскоре сменился отлогим склоном и перешел в небольшие ледники. У этих ледни-ков мы закончили рекогносцировку, убедившись, что путь, насколько хватает глаз, вполне проходим. Мы удалились от палатки примерно на девять километров и поднялись на вы-соту 650 метров.
Спуск прошел отлично. На двух последних горках перед барьером мы хорошенько разогнались. Мы с Бьоландом решили заглянуть на Бетти, чтобы ощутить под ногами на-стоящую твердую землю, по которой не ступали с сентября 1910 года, когда заходили на Мадейру; теперь был ноябрь 1911 года. Сказано - сделано. Бьоланд приготовился эле-гантно выполнить поворот и отлично справился с задачей. Я тоже приготовился, неиз-вестно только, к чему именно. Во всяком случае я покатился кубарем и выполнил этот номер с блеском. Меня подвели сугробы под горой. Я живо вскочил на ноги и глянул на Бьоланда. Не знаю, видел ли он, как я падал. Так или иначе, я приосанился и небрежно бросил:
- И мы еще кое-что помним!
Кажется, Бьоланд поверил, что у меня получился поворот по всем правилам. А ес-ли не поверил, у него во всяком случае хватило такта не показать это.
Гора Бетти не могла похвастаться ни отвесными стенками, ни обрывами, которые могли бы разжечь в нас альпинистские страсти. Мы просто отцепили лыжи, и вот уже оба стоим на вершине. Крупный обломочный материал не очень располагает к прогулке лю-дей, которые вынуждены беречь обувь. И все же приятно снова ощутить под ногами ска-лу. Мы сели на камни, чтобы насладиться. Однако сидеть на камне было не так уж уютно, и мы скоро встали. Сфотографировали друг друга в "живописных позах", взяли несколько камней для своих товарищей и надели лыжи. Собаки, которые так рвались к земле, теперь почему-то игнорировали ее. Они лежали на снегу и отнюдь не стремились подняться на гору.
Между голым камнем и снегом простирался сверкающий сине-зеленый лед, свиде-тельствуя о наличии здесь проточной воды. Собаки старались не отставать от нас на спус-ке, но мы их быстро обогнали.
Вернувшись к палатке, мы в качестве сувенира преподнесли нашим товарищам об-разцы здешнего грунта. Кажется, они не очень оценили наш подарок. Послышались слова вроде: "Норвегия", "камни", "сколько угодно". Связав их между собой, я все понял. "По-дарок" остался на складе, без него вполне можно обойтись в нашем походе на юг.
Уже в это время мы обратили внимание на прожорливость собак. Что им ни попа-дется, тотчас исчезнет. Кнуты, лыжные крепления, ремни с саней и многое иное они почи-тали за лакомство. Только положишь что-нибудь - уже нет. Иные поглощали даже экс-кременты, как свои собственные, так и своих товарищей. И мы стали привязывать собак, ибо это блюдо явно не шло им на пользу.
На следующий день, 18 ноября, мы начали подъем. На всякий случай я оставил в пирамидке записку, в которой говорилось, каким путем мы собираемся идти через горы, какие у нас планы, какое снаряжение, продовольствие и так далее. Погода по-прежнему была отличная, скольжение хорошее. Собаки превзошли наши ожидания. Две довольно крутые горки они одолели легкой рысцой. Похоже было, что им никакие трудности не страшны. Отрезок, который мы прошли накануне и считали вполне достаточным для дневного перехода, был преодолен с полным грузом быстрее вчерашнего. Маленькие лед-ники оказались довольно крутыми, кое-где пришлось впрягать в сани двойные упряжки и одолевать подъем в два приема. Похоже было, что ледники старые и давно не движутся. Мы не обнаружили свежих трещин. Края огромных, широких старых трещин были за-круглены, а сами трещины почти заполнены снегом. Чтобы не провалиться в них на об-ратном пути, мы обозначили пирамидками безопасную трассу.
На таких косогорах в полярной одежде не поработаешь. Высокое солнце припека-ло, и нам пришлось почти все сбросить. Мы миновали несколько вершин высотою от 900 до 2 тысяч метров. Снег на одной из них был какого-то ржавого цвета. В этот первый день мы прошли 18,5 километра, поднявшись на 650 метров. Вечером устроили стоянку на ледничке между широкими трещинами. С трех сторон нас окружали высокие вершины.
После того, как была поставлена палатка, дна отряда пошли разведать дальнейший путь. Вистинг и Ханссен пошли по маршруту, который выглядел наиболее легким, а именно вверх по леднику; он здесь довольно круто поднимался до 1300 метров и терялся на юго-западе между двумя вершинами. Бьоланд, составлявший второй отряд, явно счел этот подъем слишком простым и полез по крутой стенке, словно муха. Мы с Хасселем за-нялись всякими текущими делами. Сидя в палатке и болтая о том о сем, мы вдруг услы-шали, как кто-то лихо подъехал на лыжах к палатке. Мы переглянулись: вот это скорость! Бьоланд, кто же еще. Решил тряхнуть стариной... Мы услышали от него пространный от-чет. В частности, он обнаружил на той стороне "отличный" спуск. Я был не совсем уве-рен, что он подразумевает под "отличным" спуском. Если спуск такой же "отличный", как избранный им подъем, - нет уж, благодарю покорно!
Тут мы услышали, как возвращается второй отряд. Они двигались не так стреми-тельно. Им тоже довелось многое увидеть. Правда, никакого "отличного спуска" они не обнаружили, но оба отряда сходились в печальном выводе, что придется терять высоту. Все трое видели внизу могучий ледник, простирающийся с востока на запад. Завязалась долгая дискуссия, в ходе которой спорщики весьма презрительно отзывались об "откры-тиях" другой стороны.
- Да брось ты, Бьоланд, мы сами видели - там, где ты стоял, вниз идет крутой обрыв.
- А вы не могли меня видеть. Я же стоял западнее вершины, которая расположена к югу от той вершины, которая...
Я оставил всякую надежду разобраться в этом споре. Сопоставил, как оба отряда удалились и как возвратились, и решил предпочесть второй маршрут. Поблагодарил това-рищей за усердие, проявленное в интересах экспедиции, и тотчас заснул. Всю ночь мне снились склоны и обрывы. Под утро я проснулся оттого, что Бьоланд скатился на меня прямо с неба. Я еще больше утвердился в своем решении идти маршрутом второго отряда и снова уснул.
Утром мы призадумались: может быть, лучше уж сразу запрягать в сани по две уп-ряжки и одолеть подъем в два этапа? Простирающийся впереди ледник выглядел доста-точно крутым. На коротком отрезке - перепад в 650 метров. С другой стороны, хотелось сперва попробовать, как пойдет дело с одной упряжкой. Собаки уже показали, на что спо-собны; может быть, и теперь справятся? И мы двинулись вперед, сразу же на подъем. Хо-рошая разминочка после выпитого литра шоколада. Не скажу, чтобы мы двигались быст-ро, но и на месте не стояли. Часто казалось, что сейчас караван станет, но окрик каюра и щелчок кнута делали свое дело. Довольные таким началом, мы устроили заслуженный от-дых собакам, когда выбрались наверх. За узкой щелью перевала нам открылась величест-венная панорама. Мы очутились на небольшом плоском уступе, а в нескольких метрах от нас начинался крутой спуск в долину. Кругом, вдоль всего горизонта выстроились верши-ны.
Проникнув за кулисы, мы могли лучше ориентироваться. Отсюда была видна юж-ная сторона могучей горы Нансена. А вот и Дон Педро Кристоферсен стоит во весь рост. Между ними в несколько уступов поднимался ледник. Он казался сильно разрушенным, но среди многочисленных трещин прослеживался все-таки сплошной путь. Видно, что по леднику можно пройти далеко, - но не до конца. Участок между первым и вторым усту-пами явно непроходим. А вот вдоль склона горы идет сплошная кромка... Похоже, Дон Педро Кристоферсен нас выручит! По северному краю ледника, вдоль горы Нансена, - сплошной хаос, пройти невозможно. Мы соорудили высоченную пирамидку и от нее взя-ли азимуты по всем направлениям. Я прошел обратно к перевалу взглянуть на барьер в последний раз. Отчетливо было видно новую горную цепь. Начинаясь на востоке, она по-ворачивала на восток-северо-восток, затем терялась на северо-востоке, где-то около 84° южной широты. Судя по цвету неба, хребет продолжался еще дальше. Высота уступа за перевалом составляла по анероиду 1200 метров над уровнем моря.
Спуститься можно было только одним путем. С нагруженными санями на таком спуске нужно соблюдать величайшую осторожность, чтобы не набрать такую скорость, когда с ними уже не совладать. Иначе рискуешь не только искалечить своих собак, но и врезаться в сани едущего впереди. Для нас это было тем важнее, что сани шли с одомет-рами. Вот почему мы на спуске пользовались веревочными тормозами, наматывая на по-лозья несколько витков тонкой веревки. Естественно, чем больше витков, тем сильнее тормоз. Задача заключалась в том, чтобы верно рассчитать число витков и силу торможе-ния. Это удавалось нам не всегда, а потому на спуске не обходилось без столкновений. Один из каюров явно считал, что нечего ломать себе голову над тормозом. Сорвется с места и снесет едущего впереди. Мало-помалу мы освоились, но несколько раз попадали в тяжелый переплет. По первому склону мы спустились на 250 метров. Дальше, перед но-вым подъемом, надо было пересечь широкую ложбину. Она далась нам нелегко, снег ме-жду горами был рыхлый, тяжелый для собак. Затем последовал подъем по очень крутым ледникам. Последний из них оказался вообще самым крутым участком на всем нашем маршруте. Непростая задача даже для двойной упряжки. Понимая, что Бьоланд куда луч-ше меня проведет собак по этим кручам, я охотно пустил его вперед.
Как ни крут был первый ледничок, второй оказался еще похлеще. Смотреть, как Бьоланд форсирует его на лыжах, было сплошным удовольствием. Сразу видно, что ему не впервой ходить по горам. Не менее интересно было наблюдать за собаками и каюрами. Ханссен в одиночку проводил одни сани, Вистинг и Хассель - вторые. Рывок за рывком, шаг за шагом мы добрались до верха. Второй заход, по готовому следу, дался нам куда легче. Мы оказались на высоте 1350 метров, иначе говоря, поднялись сразу на 400 метров. Дальше опять шел ровный участок. Дав собакам отдохнуть, мы продолжали движение. Отсюда был лучше виден дальнейший путь. До сих пор ближние горы заслоняли его. Те-перь же открылся большой ледник, который, как мы смогли убедиться, простирался от самого барьера вверх между горами, выстроившимися с востока на запад. Стало очевидно, что дорога на плато лежит через этот большой ледник. Нас отделял от него еще один спуск. Сверху мы различили на спуске края зияющих провалов и решили, что не мешает разведать местность. Правильно решили: путь проходил через сильно разрушенный боко-вой ледник с множеством зловещих широких трещин. Тем не менее, соблюдая осторож-ность и притормаживая, мы в конце концов спустились на могучий главный ледник - ледник Акселя Хейберга.
Мы задумали дойти туда, где ледник крутыми уступами уходил вверх между гора-ми. Но задача оказалась потруднее, чем нам представлялось. Во-первых, расстояние в три раза больше того, что мы думали; во-вторых, снег такой глубокий и рыхлый, что утом-ленные собаки с великим трудом пробивались вперед. Курс был взят на сплошную белую полосу, которая вела между трещинами к первому уступу. Со всех сторон к подножью гор сходились малые ледники, сливаясь в один большой. В этот вечер мы дошли до одного из таких рукавов, как раз под горой Дона Педро Кристоферсена. Склон над лагерем пред-ставлял собой хаотическое нагромождение огромных ледяных глыб. Ледник, на котором мы поставили палатку, был изборожден трещинами, но трещины и здесь тоже были ста-рые, почти совсем занесенные снегом. Снег на льду был такой рыхлый, что нам пришлось его утаптывать, прежде чем ставить палатку. Палаточный шест легко пронизывал его. Мы надеялись, что выше снег будет поплотнее.
Вечером Ханссен и Бьоланд отправились на разведку. Она подтвердила наши впе-чатления. Путь до первого уступа легко проходим. А что будет между первым и вторым уступом, пока оставалось неизвестным.
На следующий день нам пришлось основательно поработать. Рукав, который вел к первому уступу, был не такой уж длинный, зато очень крутой и изрезанный широкими трещинами. Мы двигались поэтапно, по двое саней за раз. К счастью, снег был лучше вче-рашнего, поверхность ледника служила для собак надежной опорой. Бьоланд шел направ-ляющим, и ему приходилось нажимать, чтобы полные энергии собаки не наступали ему на пятки. Не верилось, что мы находимся между 85° и 86°, до того нам было жарко. Мы были легко одеты, однако потели так, будто состязались в беге в тропиках. Хотя мы быстро на-бирали высоту, перемена атмосферного давления пока не влекла за собой неприятных яв-лений в виде одышки, головной боли и т.п. Ничего, в свое время все еще будет. Мы хоро-шо помнили, как Шеклтон описывал свое странствие через плато, когда сильнейшие го-ловные боли были в порядке вещей.
Сравнительно скоро мы достигли уступа, который приметили еще издалека. Он был не совсем плоский, а постепенно повышался. С того места, куда накануне вечером доходили Ханссен и Бьоланд, открывался хороший обзор на продолжение ледника. И видно, что дальше по нему не пройдешь. Участок меж двух могучих гор представлял со-бой трещину на трещине, притом такие огромные и зловещие, что казалось - конец на-шему продвижению по этому маршруту. Свернуть к горе Фритьофа Нансена? Исключено. Гора отвесно вздымалась в воздух, чернея голыми стенками, и вместе с ледником пред-ставляла такую дикую и грозную картину, что мы сразу оставили всякую мысль пересечь ледник этим курсом. Только под горой Дона Педро Кристоферсена намечалась какая-то возможность. Кромка ледника здесь, насколько мы могли судить, позволяла продолжать движение. Ледник плотно смыкался со снежным склоном и круто вздымался вверх к кое-где обнаженной вершине. Впрочем, мы видели не так уж далеко. Фасад горы пропадал за идущим с востока на запад высоким гребнем с зловещими пропастями. С нашего места было похоже, что, продвигаясь под гребнем и между пропастями, можно обойти сверху область трещин на леднике. Как будто, должно получиться. Но окончательно мы убедим-ся в этом только, поднявшись наверх.
Мы немного - совсем немного - передохнули и двинулись в путь. Нам не терпе-лось увидеть, сможем ли мы пройти. Понятно, здесь тянули только двойные упряжки. Са-ни Ханссена и Вистинга шли вперед, остальные - вторым заходом. Не очень-то приятно дважды совершать такой рейс, но обстановка этого требовала. Да мы бы и не горевали, знай, что это последнее восхождение, требующее двойной упряжки. Но мы этого не знали, даже не надеялись на это. А пока - опять сам нажимай и собак подгоняй, чтобы шли без заминок. И вот мы под гребнем, в окружении зияющих провалов.
Нечего было и думать о том, чтобы идти дальше без тщательной разведки. Правда, пройденный нами отрезок был не очень велик, но сил на него мы потратили много. По-этому мы разбили лагерь на высоте 1700 метров над уровнем моря. И сразу же приступи-ли к разведке. Сперва - путь, который мы видели снизу. Он вел с востока на запад, вдоль оси ледника, и был кратчайшим. Принято говорить, что кратчайшая дорога - лучшая. Но в данном случае нам оставалось лишь надеяться, что есть путь подлиннее. Ибо кратчай-ший маршрут оказался ужасным, пожалуй, даже вовсе непроходимым. Сперва - скольз-кий, твердый участок с наклоном в 45°, обрывающийся в бездонную пропасть. Пересекать его на лыжах было отнюдь не приятно, а каково будет идти здесь с тяжелыми санями? Слишком велика опасность, что сани вместе с людьми и собаками поедут вниз по склону и сорвутся с обрыва.
Мы благополучно одолели этот участок на лыжах и продолжали разведку. Широ-кие трещины сверху и еще более грозные трещины снизу подступали все ближе, под ко-нец от всего склона остался лишь узкий мостик, чуть шире саней, соединяющий его с лед-ником. По обе стороны мостика зияли темные провалы. Да, не очень-то заманчиво. Ко-нечно, можно выпрячь собак и перетащить сани, при условии, если мост выдержит; но дальнейший путь по леднику сулил нам изрядное количество неприятных сюрпризов. Не исключено, что мы в конце концов сумеем терпеливо, не спеша распутать этот лабиринт глубоких трещин. И все же стоит посмотреть, не найдется ли другого маршрута, получше. И мы вернулись к лагерю.
Здесь все шло, как положено: палатка поставлена, собаки накормлены. Предстояло найти ответ на главный вопрос: что за хребтом? Такой же непроходимый хаос - или там будет полегче? Три человека пошли наверх. Чем ближе к гребню, тем сильнее волнение. Чуть ли не все зависело от того, удастся ли нам здесь разведать приличный маршрут. По-следнее усилие, и мы наверху. Не зря трудились! С первого же взгляда стало ясно, что наш путь должен проходить именно здесь. Под высокой, похожей на церковь, вершиной горы Дона Педро Кристоферсена - ровное, гладкое плечо, идущее в ту же сторону, что и ледник. Нам было видно, где они смыкаются. Похоже, "шов" достаточно гладкий. Правда, есть несколько трещин, но очень редкие, вряд ли они будут серьезной помехой. Полной уверенности у нас не было - слишком далеко мы стояли, чтобы выносить окончательное суждение. И мы пошли к верховьям ледника, взглянуть поближе на обстановку.
Снег наверху был рыхлый и довольно глубокий. Лыжи шли хорошо, а вот собакам здесь будет тяжеловато... Быстро продвигаясь вперед, мы подошли к чудовищным трещи-нам. Они были достаточно длинными и широкими, но настолько редкими, что мы без тру-да нашли проход между ними. Ложе между двумя горами, занятое ледником Хейберга, сужалось к верховью, и, хотя до сих пор все выглядело вполне прилично, я приготовился увидеть не столь приятную картину там, где склон и ледник встречаются. Мои опасения оказались напрасными. Прижимаясь к Дону Педро, мы благополучно миновали все ужасы и вскоре, к своей великой радости, очутились выше области трещин, через которую не смогли пробиться в лоб. Здесь рельеф был на диво спокойный. Склон горы и ледник, смы-каясь, образовали широкий плоский уступ без единой трещины. По углублениям можно было определить, где проходили когда-то огромные расселины, но теперь они были до-верху заполнены снегом. Вид на верховье могучего ледника позволял представить себе обстановку. Он начинался от гор Вильхельма Кристоферсена и Уле Энгельстада. Две снежные вершины вздымались к небу, похожие на улья. Было ясно, что нам остался всего один подъем, а наверху между вершинами мы видим уже само плато. Осталось разведать наиболее простой путь наверх и одолеть последнее препятствие. Прозрачнейший воздух позволял рассмотреть в наш превосходный призматический бинокль мельчайшие подроб-ности и достаточно уверенно наметить маршрут. Наверное, можно даже лезть прямо через Дона Педро. Нам уже доводилось решать не менее трудные задачи. Правда, склон круто-ват, изрезан широкими трещинами и загроможден ледяными глыбищами.
Один рукав ледника поднимался между горами Дона Педро и Вильхельма Кристо-ферсена. Но он был так изрезан, что по нему нельзя идти на плато. Между горами Виль-хельма Кристоферсена и Уле Энгельстада не пройдешь. Пока что похоже было, что лучше всего идти между горами Уле Энгельстада и Фритьофа Нансена, но первая из них засло-няла интересующий нас отрезок, и мы не могли сделать окончательный вывод. Все трое основательно устали, однако условились продолжать разведку, чтобы выяснить, что там кроется. Потрудимся сегодня - завтра будет много легче. И мы двинулись дальше, через верхний плоский уступ ледника Хейберга. С каждым шагом нам открывался все более полный вид на урочище между горами Нансена и Энгельстада. Все, дальше можно не хо-дить, и без того по всему видно, что здесь нас ждет самый удобный путь наверх. Правда, верховье ледника мы еще как следует не рассмотрели, но если там возникнут серьезные проблемы, мы без особого труда поднимемся по склону горы Нансена, по леднику, выво-дящему на плато. Ибо теперь, без сомнения, мы наконец видели перед собой большое плато.
За перевалом между двумя горами слегка возвышалась над плато гора Годфреда Хансена. Своеобразная вершина - продолговатая, похожая на конец двускатной крыши. Такая неприметная, а высота - 3330 метров над уровнем моря.
Закончив разведку и убедившись, что завтра, если позволит погода, отряд выйдет на плато, повернули назад, очень довольные результатами вылазки. Мы порядком устали, нам не терпелось вернуться в лагерь и подзакусить. Высота точки, от которой мы пошли обратно, составляла по барометру-анероиду 2400 метров над уровнем моря. Иначе говоря, мы поднялись на 700 метров выше пятачка, где поставили палатку.
Спускаться по собственному следу было легче; правда, обратный путь показался нам несколько однообразным. Местами хороший уклон позволял набрать скорость, кое-где тянулась вполне приличная лыжня. Спуск к лагерю был самым крутым. Как ни мани-ло нас промчаться с ветерком, мы сочли наиболее благоразумным тормозить лыжными палками. Да и то развили неплохую скорость.
Красивый и величественный вид открывался с гребня, под которым далеко внизу стояла палатка. Окруженный со всех сторон грозными трещинами и зияющими провала-ми, лагерь наш выглядел отнюдь не уютно. Нет слов, чтобы описать этот дикий ландшафт. Сплошные трещины, провалы, беспорядочное нагромождение огромных ледяных глыб... Сразу видно: здесь с природой не поборешься. Нечего и думать о том, чтобы пройти на-прямик.
Но нас эта грозная картина не пугала. Темное пятнышко посреди хаоса внизу - наша палатка - внушало нам уверенность и силу. Не такие препятствия надо воздвигнуть на нашем пути, чтобы мы не нашли лазейку и не подыскали площадку для нашего крохот-ного жилища. Кругом гремело и рокотало. То с горы Нансена залп прозвучит, то еще с ка-кой-нибудь. И вздымается в воздух снежная пыль. Горы явно сбрасывали зимние шубы, меняя их на более весенний наряд.
Мы стремглав скатились по склону к палатке. Наши товарищи, которые оставались в лагере, позаботились о том, чтобы все было в наилучшем порядке. Собаки лежали на солнце и посапывали. Они даже не пошевельнулись, когда мы затормозили рядом с ними. В палатке царила совсем тропическая жара. Солнце так и пекло красное полотнище. При-мус гудел и сипел, в кастрюле булькало варево с пеммиканом. Больше всего на свете нам сейчас хотелось забраться в палатку, растянуться на спальнике и есть, пить, сколько вле-зет.
Новости у нас были неплохие: завтра - плато! Даже самим не верилось. Мы рас-считывали, что на подъем уйдет десять дней, а тут укладываемся в четыре. Таким обра-зом, мы сэкономим уйму собачьего корма, ведь теперь можно лишних собак убить на шесть дней раньше. В этот день мы устроили в палатке настоящий пир. Нет, порции были не больше обычного, этого мы не смели себе позволить. Но при мысли о свежих собачьих котлетах, которые ожидали нас, когда мы поднимемся на плато, у нас заранее текли слюн-ки. Мы успели свыкнуться с мыслью о предстоящем убое, и это дело не представлялось нам таким жестоким. Мы уже подвели итог, решили, кто заслужил право пожить еще, а кто будет принесен в жертву. Между прочим, это было не так-то просто решить, все соба-ки трудились на славу.
Всю ночь не прекращался грохот, одна лавина сильнее другой обнажала склоны, которые были закрыты с незапамятных времен.
На следующий день, 21 ноября, мы поднялись и стартовали в обычное время, около восьми утра. Погода была отличная - ясно, безветренно. Туго пришлось нашим соба-кам - начинать день с восхождения на гребень. А они отменно справились со своей зада-чей. Мы не стали прибегать к двойным упряжкам. Снег, как и накануне, был тяжелый, и сани шли нескоро. Мы не пошли по вчерашнему следу, а взяли курс прямо туда, откуда решили начать восхождение. По мере приближения к горе Уле Энгельстада, под которой нам надо было пройти, чтобы попасть на рукав ледника между ней и горой Нансена, на-пряжение возрастало. Что мы увидим в верховье? Как переходит ледник в плато - плав-но? Или он изрезан трещинами, не пройти? Гора Энгельстада уходит в сторону, просвет все шире... Неплохо, даже совсем хорошо; кажется, наше вчерашнее предположение оп-равдается.
И вот нам открылась вся панорама. Последняя часть подъема. И никаких помех. Но путь и долгий, и крутой. Мы решили остановиться и передохнуть, прежде чем начинать решающий штурм.
Мы остановились под самой горой Энгельстада на уютном, солнечном пятачке. И в виде исключения разрешили себе перекусить. Достали кухонный ящик, и вот уже примус гудит так, что сразу ясно: шоколад скоро поспеет. Райский напиток... Мы основательно упарились, во рту все пересохло. Разливал наш кок, Ханссен. Тщетно было просить его разливать поровну. Себе он взял только половину положенного, а вторую половину разде-лил между товарищами. И хотя он называл приготовленный им напиток шоколадом, мне трудно было ему поверить. Наш Ханссен расточительства не допускал. Это было сразу заметно по его шоколаду. Впрочем, людям, привыкшим смотреть на "хлеб и воду" как на лакомство, и такой шоколад казался райским напитком. А больше ничего на ленч не было подано. Хочешь чего поплотнее, сам добывай, никто не предложит. Хорошо тому, у кого остались галеты от первого завтрака.
Привал наш не затянулся. Странно, когда ты одет легко, достаточно постоять не-много без движения, и уже озяб. Хотя было всего-то минус 20°, мы обрадовались, когда пришла пора снова двинуться в путь.
Последний подъем дался нам нелегко, особенно его первая половина. Мы не рас-считывали обойтись одинарной упряжкой, но все же решили сделать попытку. Что собаки, что каюры заслуживают самой высокой похвалы за это восхождение. И те и другие славно потрудились. Я до сих пор ясно представляю себе, как это было. Собаки словно понимали, что от них в последний раз требуется такое мощное усилие. Они буквально распластыва-лись на снегу, цеплялись когтями и тащили сани вперед. Но они не могли обойтись без отдыха, и тогда нелегко приходилось каюрам. Не шуточное дело - снова и снова трогать с места тяжеленные сани. Да, помучились и люди, и собаки на этом подъеме! Но отряд упорно пробивался вперед дюйм за дюймом, и вот наконец самый крутой участок позади.
Дальше простирался отлогий склон, настолько простой, что его мы одолели без ос-тановки. Впрочем, и тут пришлось потрудиться, и прошло немало времени, пока мы вы-брались на плато южнее горы Энгельстада.
Каким же, каким оно будет, это плато? Мы представляли себе теряющуюся на юге обширную, гладкую равнину. Однако тут мы разочаровались. На юго-западе и вправду все ровно и гладко, но ведь нам не туда. А на юг уходили волны поперечных кряжей - то ли продолжение уходящего на юго-восток хребта, то ли звено, соединяющее его с плато.
Мы упрямо продолжали движение - не сдадимся, пока нашему взору не откроют-ся просторы плато. Мы надеялись, что протянувшийся впереди отрог горы Дона Педро Кристоферсена будет последним. Здесь условия сразу изменились: слой рыхлого снега исчез, начали появляться заструги, особенно неприятные как раз на последнем гребешке. Они тянулись с юго-востока на северо-запад твердые как кремень, острые как нож. Со-рвешься - не обрадуешься. Казалось бы, собаки в этот день достаточно потрудились и должны были устать. И однако последний гребень с этими коварными застругами их ни-чуть не озадачил. Катясь на прицепе за санями, мы лихо въехали на то, что посчитали на-чалом плато, и в 8 вечера остановились.
Погода весь день стояла хорошая, мы были вполне довольны видимостью. Далеко на северо-запад уходила цепочка вершин, тот самый хребет, который мы видели с другой стороны. А вблизи - только гребни гор, о которых столько говорилось выше. Однако по-том нам пришлось убедиться, сколь обманчиво здесь освещение. Как только мы стали на привал, я обратился к барометру. Результат (позднее подтвержденный гипсометром) - 3212 метров над уровнем моря. На всех одометрах была одна цифра - 17 миль, или 31 километр.
Подводя итог этому дню - 31 километр, при подъеме в 1800 метров, - видишь, на что способны хорошо тренированные собаки. И ведь сани еще оставались достаточно тяжелыми. Надо ли говорить что-нибудь еще, не достаточно ли одного этого факта?
На таком твердом снегу было трудно найти место для лагеря. Все же мы нашли его и поставили палатку. Как обычно, я принимал снаружи спальные мешки и личные вещи и наводил порядок внутри. Вот и кухонный ящик, и продукты на вечер и на утро. Но в этот день я быстрее обычного разжег примус и посильнее накачал его, надеясь его гудением заглушить выстрелы, которые вот-вот должны были последовать. 24 наших верных това-рища и прилежных помощника были обречены на смерть. Жестоко, но иначе нельзя. Мы были готовы на все ради достижения своей цели. Каждый сам убьет тех из своих собак, на которых пал выбор.
Пеммикан в этот вечер закипел на редкость быстро, и я помешивал его особенно усердно. Грянул первый выстрел. Признаюсь, что я вздрогнул, хотя не отношу себя к чис-лу нервных. Выстрел за выстрелом гулко раскатывался по плато. И каждый из этих зло-вещих звуков означал, что еще один наш верный слуга расстался с жизнью.
Прошло немало времени, прежде чем я услышал первый доклад о выполнении за-дачи... Каждый должен был разделать убитых собак и вынуть внутренности, чтобы мясо не испортилось. Величайшая осторожность необходима, иначе мясо станет непригодным для еды. Бoльшую часть внутренностей тут же, еще горячими сожрали ненасытные това-рищи убитых. Особенное рвение проявил Зверь из упряжки Вистинга. Его буквально раз-дуло после этого пиршества. Многие собаки сначала отказывались есть внутренности, но потом и они вошли во вкус.
Первый вечер на плато, а праздничного настроения в палатке нет и в помине... Ца-рила какая-то мрачная, гнетущая атмосфера; мы успели привязаться к своим собакам. Это место получило название Бойни. По плану мы должны были простоять здесь два дня, от-дохнуть и поесть собачатины. Кое-кто из нас сперва и слышать не хотел о таком блюде, но по мере того, как время шло и аппетит становился все лучше, взгляды менялись, и в по-следние дни мы думали и говорили только о собачьих отбивных, собачьем лангете и т.п.
Тем не менее в первый вечер на Бойне мы сдержались. Все-таки негоже набрасы-ваться на еще не остывшие туши своих четвероногих друзей...
Мы быстро убедились, что Бойня - отнюдь не гостеприимный уголок. Ночью по-холодало, подул сильный ветер. Он дергал и трепал палатку, норовя сорвать ее, но это бы-ло не так легко. Собаки провели ночь за едой. Просыпаясь, мы слышали треск разгрызае-мых костей.
Быстрый и значительный набор высоты сразу дал себя знать. Я поворачивался в спальном мешке в несколько приемов, чтобы не задохнуться. Хочешь повернуться кру-гом - сделай два-три дополнительных вдоха. Не надо было спрашивать моих товарищей, чтобы убедиться, что им приходится не лучше, достаточно было прислушаться.
Когда мы встали утром, ветра не было, но мрачные облака не сулили ничего хоро-шего.
Утро ушло у нас на то, чтобы освежевать часть убитых собак. Как уже говорилось, еще не все оставшиеся в живых соблазнились мясом своих собратьев, поэтому нужно бы-ло подать его как-то позаманчивее. Итак, туши освежевали и разделали. После этого все набросились на мясо, даже самые разборчивые псы не отказались от него. А будь на нем шкура, мы не смогли бы всех им соблазнить. Вероятно, все дело в запахе шкуры. Что правда, то правда, неаппетитный запах.
Что до мяса, которое лежало перед нами, то оно выглядело очень аппетитно. Ни в одной мясной лавке вы не увидели бы зрелища роскошнее того, какое открылось нам, ко-гда мы освежевали десять собак. Целые горы отличного красного мяса с большими куска-ми чудесного жира лежали на снегу. Собаки ходили и принюхивались. Одна выбирает се-бе кусок, другая уже переваривает съеденное. Люди успели отобрать себе что помоложе и помягче. Мы поручили это дело Вистингу. Он отдал предпочтение Рексу, небольшому славному псу из его же собственной упряжки. Опытной рукой он разделал тушу и загото-вил необходимое, по его мнению, количество мяса на обед. Я не мог оторвать глаз от его работы, меня буквально гипнотизировали эти маленькие нежные котлеты, одна за другой ложившиеся на снег. Они рождали воспоминания о былых днях, когда нас вряд ли соблаз-нила бы собачатина, о фарфоровых блюдах с аккуратно выложенными в круг котлетка-ми - косточка обернута гофрированной бумагой, посередине горка восхитительного зе-леного горошка. Да, мысли витали далеко-далеко... Но все это не относится к делу, и Юж-ный полюс тут ни при чем. Я очнулся от грез, когда Вистинг решительно всадил топор в снег, собрал котлеты и пошел в палатку.
Облачный покров поредел, и время от времени проглядывало солнце, правда, ка-кое-то хмурое. Нам удалось вовремя засечь его и определить широту: мы находились на 85°36' южной широты. Нам повезло, так как вскоре поднялся ветер с ост-зюйд-оста, и не успели мы оглянуться, как уже началась метель. Но погода нас сейчас не тревожила. Что нам вой ветра, что нам снег, коль скоро мы решили посидеть на месте, и пищи у нас вдо-воль? Мы знали, что собаки думают примерно так же: было бы корма побольше, а там бог с ней, с погодой.
Когда мы после наблюдений вернулись в палатку, Вистинг уже развил там кипу-чую деятельность. Котелок стоял на примусе, и, судя по заманчивому запаху, обед должен был вот-вот поспеть. Мы не жарили котлеты, у нас не было ни сковороды, ни масла. Ко-нечно, можно было бы вытопить жир из пеммикана, и сковороду мы при желании сумели бы смастерить. Но гораздо проще и скорее было сварить их. Заодно мы получили и восхи-тительный суп. Вистинг справился со своей задачей на диво успешно. Он выбрал из пем-микана те куски, где было больше всего овощей, и теперь подал нам чудесный мясной суп с овощами. Но "гвоздем" обеда было второе. Если мы сомневались в качестве мяса, то по-сле первой же пробы все сомнения улетучились. Мясо оказалось отменным, бесподобным, и котлеты исчезали с молниеносной быстротой. Конечно, они могли быть помягче, но нельзя требовать от собаки слишком многого. Лично я съел пять котлет и тщетно искал в котелке шестую. Вистинг явно не рассчитывал на такой спрос.
Вторая половина дня ушла у нас на то, чтобы проверить наш провиант и распреде-лить его на трое саней. Четвертые сани - Хасселя - мы оставляли здесь. Провиант раз-делили так: на сани № 1 (Вистинга) - 3700 галет (из расчета 40 штук на человека в день); 126 килограммов собачьего пеммикана (500 граммов на собаку в день); 27 килограммов пеммикана для людей (350 граммов на человека в день); 5/8 килограмма шоколада (40 граммов на человека в день); 6 килограммов сухого молока (60 граммов на человека в день). На двух других санях примерно то же самое. Таким образом, мы могли продолжать свой поход еще 60 дней с полным рационом. 18 уцелевших собак составили три упряжки, по шести в каждой. Мы рассчитывали, что дойдем до полюса с 18 собаками, а уйдем с не-го с 16. Хассель - его сани оставались здесь - подвел итог и снял остатки; его провиант был записан в книги трех его товарищей. Впрочем, в этот день передача состоялась только на бумаге. С настоящим распределением лучше было подождать до лучшей погоды. Сей-час выходить из палатки и заниматься этим не рекомендовалось.
На следующий день, 24 ноября, дул свежий норд-ост, погода была сносная, и в 7 часов утра мы принялись перераспределять провиант. Не очень-то это было приятно. Хотя погода, как я сказал, была "сносной", однако отнюдь не благоприятствовала укладке про-довольствия. Разломанный на маленькие кусочки шоколад надо было весь извлечь, куски пересчитать и разделить на трое саней. Галеты тоже предстояло считать поштучно, а ко-гда их тысячи, нетрудно понять, что значит при 20-градусном морозе, в свежий ветер, почти все время голыми руками заниматься этим кропотливым делом. Ветер все усили-вался, и когда мы наконец завершили работу, то сквозь метель почти не различали палат-ки. Мы отказались от намерения продолжить путь, как только приготовим сани. И мы на этом не так уж много теряли. А фактически даже выигрывали. Собаки, от которых все за-висело, получили возможность основательно отдохнуть и подкормиться. После нашего выхода к Бойне в них произошла разительная перемена. Они были теперь толстые, упи-танные, довольные, от прежней прожорливости не осталось и следа. Для нас один-два дня не играли никакой роли. Наше основное продовольствие - пеммикан оставалось почти в неприкосновенности благодаря собачатине. Вот почему в палатке не заметно было особо-го уныния, когда мы вернулись в нее после работы.
Входя в палатку, я заметил, что Вистинг стоит в сторонке на коленях и рубит кот-леты. Собаки окружили его кольцом, с интересом наблюдая за его занятием. Норд-ост за-вывал, сильно мело. Да, не очень приятная работа выпала на долю Вистинга. Однако он благополучно справился с ней, обед мы получили вовремя. Под вечер стало потише, ветер сместился к востоку. Мы легли спать, возлагая большие надежды на завтрашний день.
И вот - воскресенье, 26 ноября. Удачный день во многих отношениях. Я и прежде не раз мог убедиться в том, какие молодцы мои товарищи. Но в этот день они выдержали такое испытание, что я до конца своих дней, сколько бы мне ни довелось прожить, не за-буду его. За ночь ветер опять сместился к северу и достиг силы шторма. Когда мы вышли утром, из-за пурги не было видно саней, наполовину занесенных снегом. Собаки сверну-лись калачиком, защищаясь от непогоды. Мороз был не такой уж сильный, минус 27°, но для такого ветра вполне достаточный. Мы все по очереди выходили из палатки посмот-реть, что за погода, и теперь сидели на спальных мешках, обсуждая неутешительную пер-спективу.
- Снег здесь на Бойне паршивый, - говорил один. - И похоже, лучшего не бу-дет. Вот уже пятый день, а дует хуже прежнего.
Все были с этим согласны.
- Хуже нет, когда непогода прихватит, - продолжал другой. - Лучше идти с ут-ра до вечера, чем сидеть вот так.
Я думал точно так же. Один день еще ничего, но два, три, четыре (а теперь, похо-же, что и все пять дней) - это ужасно!
- Может, попробуем?
Это предложение было тотчас единодушно одобрено. Думая о моих четырех това-рищах по этому переходу на юг, я обычно вижу их в ореоле этого утра, когда особенно ярко проявились те качества, которые я ценю выше всего: мужество и бесстрашие, без хвастовства и громких слов. С шутками и прибаутками мы уложили вещи и вышли в шторм.
Глаз почти нельзя открыть! Мелкий снег проникал всюду, по временам казалось, что ты ослеп. Палатку совсем замело, она обледенела, и пришлось очень осторожно уби-рать ее, чтобы не лопнула. Собаки не рвались в путь, и запрячь их удалось далеко не сра-зу. Наконец все готово. Последний взгляд на лагерную площадку - не забыто ли что-нибудь? 14 остающихся собачьих туш сложены в кучу, к ним в виде вехи приставлены са-ни Хасселя. Лишняя сбруя, несколько веревок, все кошки - они нам не понадобятся дальше - были оставлены здесь. Да нам и без того хватало груза. Напоследок мы воткну-ли в снег около склада сломанную лыжу. Это сделал Вистинг. Очевидно, решил, что еще одна веха не помешает. Дальше мы убедимся, что он сделал доброе дело.
А теперь - марш. Трудно было поначалу и людям, и собакам. По-прежнему на нашем пути, осложняя продвижение вперед, стояли заструги. Тем, кто вел сани, надо было не зевать, поддерживать их, чтобы не опрокинулись на сугробах. А у остальных была проблема устоять на ногах, ведь не на что опереться. Мы двигались чуть ли не на четве-реньках, но двигались. Сперва местность как будто немного повышалась. Снег был не-обычайно тяжелый, мы словно тащились по песку. Постепенно заструги становились все меньше, потом и вовсе исчезли, рельеф стал совсем плоским. И грунт становился лучше и лучше - неизвестно почему, ведь буря продолжала бушевать с неослабной силой, и все гуще валил снег. Каюр едва различал своих собак. Пошла совсем ровная местность, кое-где даже с небольшим уклоном, судя по тому, что сани вдруг ускоряли ход. Собаки то и дело переходили на галоп. Конечно, сильный попутный ветер способствовал этому, но ведь не он один. Мне не нравилось то, что местность вдруг понижается. Я не ожидал та-ких вещей на этой высоте. Небольшой подъем - еще куда ни шло, но уклон - нет, на это я не рассчитывал.
Правда, уклон еще не был настолько велик, чтобы внушать нам тревогу. В крайнем случае остановимся и разобьем лагерь. Мчаться галопом вслепую под уклон в совершенно неизвестной местности было бы сумасшествием. Чего доброго, и ахнуть не успеешь, как свалишься в какую-нибудь пропасть. Как обычно, впереди ехал Ханссен. Мне полагалось выполнять роль направляющего, но из-за неровного рельефа, а потом - быстрого хода, невозможно было соперничать в скорости с собаками. Поэтому я держался возле саней Вистинга и переговаривался с ним. Вдруг я увидел, как собаки Ханссена прибавили ход и с бешеной скоростью понеслись под гору. Вистинг ринулся следом. Я успел крикнуть Ханссену, чтобы он остановился. Ему удалось это сделать, развернув сани поперек. Его сани помогли остановиться остальным. Мы находились на крутом косогоре. Что ждет нас внизу - неизвестно, да в такую погоду лучше и не выяснять этого. Неужели горы оста-лись позади? Да нет, скорее всего, мы очутились на склоне одного из многочисленных от-рогов. Но окончательно убедиться в этом сможем только, когда наладится погода. Мы ут-рамбовали площадку в рыхлом снегу и быстро поставили палатку. Дневной переход полу-чился не очень большим, всего 19 километров, но мы хоть ушли с Бойни, а это уже было достижение.
Определив вечером температуру кипения, мы получили высоту 3030 метров над уровнем моря. Иначе говоря, мы спустились на 182 метра по сравнению с Бойней. Мы за-брались в палатку и легли спать, чтобы на рассвете встать и проверить обстановку. В этих краях лучше не зевать. Иначе можно надолго застрять и много потерять. Поэтому мы спа-ли вполглаза: если что-нибудь произойдет, тотчас заметим. В 3 часа сквозь тучи прогля-нуло солнце, и мы выскочили из палатки. Не сразу удалось нам оценить ситуацию. Туск-лое солнце еще не рассеяло мглу. Ветер хотя и притих, но не совсем угомонился. Нет ху-же - вылезть из теплого, уютного спального мешка и долго стоять на ветру в тонкой одежде, сторожа погоду. Мы знали по опыту, что проясниться может неожиданно, и уж тут надо быть начеку. И вот прояснилось. Правда, ненадолго, но нам и этого было доста-точно. Оказалось, что мы находимся на довольно крутом отроге. К югу спуск был слиш-ком крут, зато юго-восточный склон был более отлогим и заканчивался обширной равни-ной. Мы не заметили ни трещин, ни каких-либо иных препон. Впрочем, мы видели только ближайшие окрестности, и ни одной горы - ни Фритьофа Нансена, ни Дона Педро Кри-стоферсена.
Вполне довольные проделанной работой, мы снова легли и проспали до 6 утра, по-сле чего возобновили свои утренние дела. Стихия, несколько присмиревшая за ночь, снова разбушевалась, и норд-ост дул нещадно. Однако теперь, когда мы изучили окрестности, шторм и метель не могли нас остановить. Только бы нам выбраться на равнину, а там хоть ощупью, да пройдем. Наложив на полозья надежные тормоза, мы двинулись под уклон на юго-восток. Утренние наблюдения подтвердились. Спуск оказался отлогим и ровным, и мы одолели его без происшествий. Теперь снова можно было взять курс на юг. Сквозь пургу мы продолжали свой путь в неведомое, подгоняемые завывающим норд-остом. Мы снова начали ставить пирамидки; на подъеме в них не было надобности.
До полудня мы перевалили через еще один гребешок, последний на нашем пути. Дальше пошел хороший рельеф - гладкая равнина, никаких заструг. И все-таки мы дви-гались медленно и трудно. Виноват был снег. Истинная мука, скольжение отвратительное, чистая Сахара. Вот когда понадобились направляющие. Отсюда вплоть до самого полюса мы с Хасселем чередовались в этой роли. Постепенно погода стала налаживаться, и когда мы под вечер разбили лагерь, ландшафт выглядел совсем приветливо.
Выглянуло солнце и подарило нам столь желанное тепло после ряда хмурых дней. Видимость еще не позволяла рассмотреть окрестности. Три одометра показали, что прой-дено 30 километров. Совсем неплохо, учитывая отвратительный снег. Определение высо-ты дало нам 2790 метров над уровнем моря; значит, мы спустились за день на 240 метров. Удивительно. Что это значит? Вместо того, чтобы понемногу набирать высоту, мы ее те-ряем. Нас явно ожидает впереди какой-то сюрприз, - но какой? По счислению мы в этот вечер находились на 86° южной широты.
Двадцать восьмое ноября принесло нам далеко не идеальную погоду. Всю ночь с севера налетали холодные шквалы. Утром дул слабый ветер, но зато был туман, снегопад. Черт знает что. Идем по нехоженому краю и ничего не видим. Рельеф оставался примерно таким же, разве что стал более волнистым. Твердые, как железо, снежные наметы свиде-тельствовали, что здесь бывали сильные ветры. К счастью для нас, последний снегопад сгладил неровности. Сани скользили плохо, но все же лучше, чем накануне. Мы продол-жали идти вслепую, досадуя на скверную погоду и плохую видимость, вдруг кто-то крик-нул:
- Глядите!
На востоке-юго-востоке, высоко у нас над головой из тумана торчала угрюмая, темная вершина. Совсем недалеко, так и кажется, что она угрожающе нависла над нами. Мы остановились, созерцая величественное зрелище. Но природа недолго показывала нам свои достопримечательности. Густой холодный туман тут же скрыл заветный клад. Во всяком случае, мы знали, что надо быть готовым к всяким неожиданностям.
Пройдя около 16 километров, мы в поредевшем на минуту тумане совсем близко, в одном-двух километрах, увидели на западе две занесенных снегом узких гряды, протя-нувшиеся с севера на юг. Эти горы - горы Хелланд-Хансена - были единственными, которые мы видели по правую руку во время перехода через плато. Достигая высоты от 2700 до 3000 метров, они обещали стать прекрасным ориентиром на обратном пути. Меж-ду этими горами и кряжами, лежащими дальше к востоку, не было никакой явной связи в виде поперечных гребней. Похоже было, что это совсем обособленные вершины.
Мы продолжали следовать своим курсом, постоянно ожидая встретить еще какой-нибудь сюрприз. Черная мгла словно таила что-то. Непогоду? Вряд ли, она уже была бы здесь. Идем, идем - и ничего. За день было пройдено 30 километров.
Моя запись в дневнике 29 ноября начинается не очень весело: "Туман, туман, опять и опять туман. Да еще сыплет мелкий снег, из-за него ужасное скольжение. Бедные собаки, им пришлось сегодня крепко потрудиться". Впрочем, день в итоге оказался не та-кой уж плохой: кончилась безвестность, мы узнали, что таила черная мгла.
Около полудня выглянуло солнце и немного потеснило туман. И мы увидели на юго-востоке, в нескольких километрах, могучий горный массив. От него поперек нашего курса шел большой старый ледник. Солнце освещало его поверхность, покрытую огром-ными бороздами. Под горами они достигали таких размеров, что сразу видно: там не пройти. А вот прямо, насколько мы могли судить, на ледник как будто можно было под-няться.
Туман то сгущался, то снова рассеивался, и мы ловили минуты просветления, что-бы ориентироваться. Конечно, удобнее всего было бы остановиться, поставить палатку и ждать, когда совсем прояснится, чтобы спокойно, не торопясь осмотреть местность и вы-брать лучший путь. Плохо идти вперед, не зная местности. Но сколько придется ждать яс-ной погоды? На этот вопрос никто не мог ответить. Может быть, неделю, а может быть, и две, но мы таким временем не располагали. Так лучше идти вперед, а там будь что будет! Та часть ледника, которую мы видели, была довольно крутой. Но только в секторе юг - юго-восток туман иногда отступал настолько, что мы могли хоть что-то разглядеть. В сек-торе юг - запад туман был что каша. Огромные трещины, которые мы видели, терялись в тумане. Каков ледник дальше на запад? Ладно, нам-то надо на юг, а там начало пути на-мечается.
Мы продолжали идти, пока ледник не выслал нам навстречу небольшие трещины, потом остановились. Стоит облегчить сани, прежде чем всерьез приниматься за форсиро-вание ледника. Уже то, что мы увидели, сулило нам изрядные трудности. Значит, сани должны быть возможно легче. И мы принялись устраивать склад. Снег здесь был самый подходящий, твердый, как стекло. Очень скоро выросло высокое сооружение из снежных глыб, содержащее продовольствие на 5 человек на 6 дней и на 18 собак на 5 дней. Кроме того, мы оставили тут разную мелочь.
Пока мы работали, туман то редел, то снова сгущался, и во время просветов мне удалось хорошо рассмотреть ближайшие горы. Они стояли как будто обособленно, и я на-считал четыре вершины. Одна из них, гора Хельмера Ханссена, высилась в стороне от других, три остальных - гора Оскара Вистинга, гора Сверре Хасселя и гора Улава Бьо-ланда - жались одна к другой. Небо за ними все время оставалось темным и тяжелым; очевидно, где-то там скрывались еще горы.
Внезапно темная пелена разорвалась, и возникли вершины огромного горного мас-сива. Нам показалось, что высота этой громадины - горы Нильсена - по меньшей мере шесть тысяч метров с лишним. Мы буквально потеряли дар речи от этакого зрелища. Но видение длилось лишь несколько секунд и тотчас снова пропало в тумане. Мы успели взять не очень надежные азимуты отдельных вершин в ближайшей к нам группе; и на том спасибо. Да к тому же место это у подножья ледника было так заметно, что мы были спо-койны - не потеряем склад.
Завершив двухметровую постройку, мы водрузили на нее один из своих черных провиантных ящиков, чтобы вернее обнаружить склад на обратном пути. Заодно успели определить широту и получили 86°21' южной широты. Это неплохо согласовывалось с данными счисления - 86°23' южной широты. Тем временем окрестности опять заволокло туманом, пошел мелкий снежок.
У нас был взят азимут на участок ледника, не столь изобилующий трещинами, и мы пошли туда. Вот наконец и ледник. Трещины по краю были небольшие, но едва мы приступили к подъему, как началась потеха. Даже жутко было идти вслепую в окружении трещин и провалов. Поглядывая на компас, отряд осторожно продвигался вперед. Мы с Хасселем шли впереди в связке. Правда, каюрам это мало что давало. Если мы проскочи-ли на лыжах, это еще не гарантия, что собаки не провалятся. Нижняя часть ледника была не очень надежной, кое-где трещины скрывались под тонким слоем снега.
В ясную погоду еще куда ни шло, свет и тени позволяют разглядеть края этих вол-чьих ям, но в такой день, когда все сливается, чувствуешь себя менее уверенно. Все же мы продолжали идти вперед, соблюдая величайшую осторожность. Вистинг чуть не измерил собственной персоной глубину одной такой опасной трещины, когда перед ним обрушил-ся мост. Присутствие духа и молниеносная реакция - кто-нибудь назовет это везением - спасли его. Так мы одолели по леднику метров шестьдесят, но затем попали в такой лаби-ринт зияющих провалов и трещин, что дальше нельзя было шагу шагнуть. Делать нечего, пришлось отыскать пятачок поровнее и ставить палатку.
Как только это было сделано, мы с Ханссеном отправились на разведку. Для на-дежности шли в связке. Непросто было выбраться из ловушки, в которую мы угодили. Небо со стороны упомянутых гор - они теперь были к востоку от нас - прояснилось на-столько, что там ледник просматривался достаточно хорошо. Подтвердилось то, что мы видели издали. Под горами поверхность ледника была смята так, что негде ногу поста-вить. Словно здесь произошло сражение, участники которого стреляли ледяными глыба-ми. Они громоздились беспорядочно, создавая картину дикого хаоса. "Слава богу, что нас тут не было во время этой бомбардировки, - думал я, обозревая поле брани. - Наверно, это было чистое светопреставление".
Итак, сюда не пройдешь. Ну, и что, ведь нам-то надо на юг. В южном направлении мы ничего не могли рассмотреть из-за плотного тумана. Попробуем двигаться ощупью. И мы осторожно двинулись на юг. Сначала надо было форсировать довольно узкий снежный мост. Дальше шел вздыбленный гребешок, окаймленный с двух сторон широкими откры-тыми трещинами. Гребешок выводил на ледяной вал высотой около восьми метров. Вал образовался оттого, что сжатие прекратилось раньше, чем он распался на торосы. Конеч-но, тут будет нелегко пробраться с санями и собаками, но ничего лучшего не видно.
С гребня ледяного вала открывался вид на участок, который прежде был от нас за-слонен. Туман ограничивал видимость, но все же мы решили, что при известной осторож-ности можно будет пробиться. Да, спуск с вала потребует величайшей осмотрительности. Ибо внизу зияла огромная трещина, способная поглотить и каюров, и собак, и сани.
Мы с Ханссеном шли наугад, ничего не видя. Нашей задачей было проложить след для завтрашнего перехода. Недобрыми словами отзывались мы о леднике во время этого странствия. Бесконечные петли, крюки... На каждый шаг вперед - десять в сторону. Не-удивительно, что мы окрестили этот ледник "Чертовым". Во всяком случае, наши това-рищи бурными овациями одобрили это название.
У "Врат ада" мы с Ханссеном остановились. Необычное образование... Посреди длинного ледяного вала высотой около шести метров разверзся открытый портал метра в два шириной. Вал, как и весь ледник, был очень старый и почти весь занесен снегом. Дальше к югу ледник, насколько мы могли судить, становился лучше, и мы пошли обрат-но, теша себя уверенностью, что как-нибудь сумеем пробиться. Понятно, и наши товари-щи обрадовались добрым новостям.
Определение высоты в этот вечер дало 2540 метров над уровнем моря; у подножья ледника мы находились на высоте 2480 метров, на 700 с лишним метров ниже Бойни. Мы отлично понимали, что придется снова набирать эту высоту, если не больше. Мысль эта нас не особенно воодушевляла. Я читаю в своем дневнике итоговую запись этого дня: "Какой сюрприз стоит теперь на очереди?" Странное путешествие: неизведанный край, новые горы, ледники и так далее, - а мы ничего не видим. Вполне естественно, что мы были готовы ко всяким неожиданностям. Больше всего в этом странствии вслепую мне не нравилось то, что будет трудно - даже очень трудно - опознавать местность на обрат-ном пути. Ладно, этот ледник, что пересек наш курс, и все наши пирамидки должны нас выручить. Вряд ли мы промахнемся по ним, когда пойдем назад. Ведь главное для нас - найти спуск на барьер там, где мы поднялись. Иначе нас ждут большие неприятности. Дальше читатель увидит, что я не зря боялся заблудиться. Нам помогли пирамидки, так что конечной победой мы обязаны своей собственной осторожности и предусмотритель-ности.
На следующее утро, 30 ноября, была куда более ясная погода, и мы смогли доволь-но хорошо осмотреться. Оказалось, что две горные цепи на 86° южной широты соединя-ются в могучий хребет с вершинами от 3000 до 4500 метров, который уходит на юго-восток. Крайней вершиной, которую мы видели на юге, была гора Нильсена. Горы Ханс-сена, Вистинга, Бьоланда и Хасселя составляли, как мы это определили еще накануне, от-дельный массив, лежащий в стороне от большого хребта.
Каюрам пришлось жарко в это утро. На таком участке, какой нам предстоял, от них требовалось большое терпение и умение. Малейшая ошибка, и сани вместе с собаками мигом отправятся на тот свет. Тем не менее мы удивительно быстро прошли путь, разве-данный накануне. И вот уже перед нами Врата ада. Бьоланд сделал здесь превосходный снимок, на нем хорошо видно, какие трудности были на этом участке. На переднем плане, под высоким снежным гребнем, обрамляющим широкую, кое-где занесенную снегом трещину, видны отпечатки лыж. Это фотограф, проходя через снежный мост, несколько раз топнул, проверяя его прочность. Рядом со следами виден провал, сверху голубой, а в глубине - совсем черный. Фотограф благополучно прошел в оба конца по мосту, но рис-ковать санями и собаками мы не собирались. На фотографии как раз видно, что сани раз-вернуты в другую сторону. Мы с Хасселем - две черные фигурки вдали - ищем другой путь.
В этот день пройденный этап был невелик, всего 15 километров по прямой. Правда, с учетом всех вынужденных петель и крюков выходило не так уж мало. Мы поставили па-латку на хорошей, надежной площадке, вполне довольные итогом дня.
Высота над уровнем моря была 2635 метров. Солнце стояло на западе, освещая мо-гучий горный массив. Сказочный ландшафт - белое и синее, красное и черное... Нет слов, чтобы передать эти краски. Несмотря на хорошую видимость, мы не торопились ус-покаиваться. Юго-восточная часть горы Нильсена терялась в плотной, темной мгле, по-зволяя предположить, что там может быть продолжение.
Гора Нильсена... Я не видел более красивого массива. Вершины самой различной формы вздымались вверх, отчасти скрытые летящими клочьями тумана. Некоторые из них были острые, но преобладали округлые и продолговатые. Тут и там по крутым склонам низвергались переливающиеся на солнце ледники, создавая внизу дикий, хаотический ландшафт.
Но всех удивительнее была гора Хельмера Ханссена. Ее круглая, будто опрокину-тая чаша, вершина была накрыта причудливым ледником, настолько разрушенным, что глыбы торчали во все стороны, словно иглы ежа. И все это сверкало на солнце - изуми-тельная картина. Во всем свете нет другой такой горы. Бесценный ориентир! Уж ее мы ни с чем не спутаем на обратном пути, как бы изменившееся освещение ни преобразило вид местности.
Разбив лагерь, мы организовали разведку. Вид из лагеря открывался не очень уте-шительный, но, может быть, на деле рельеф окажется несколько лучше? Нам повезло со снегом. Ведь кошки были оставлены на Бойне, и нам пришлось бы туго, если бы вместо крепкого фирна мы нашли здесь гладкий лед.
Все выше и выше, среди грозных расселин и трещин шириной в десятки и глуби-ной в сотни метров... Невеселая картина. Впереди, сколько хватал глаз, поднимался вал за валом, и за каждым прятались широкие расселины, которые надо обходить. Мы упорно пробивались вперед, какими бы долгими и трудными ни были обходы. Шли без веревки, потому что трещины были ясно видны, не оступишься. И все-таки веревка тут была бы не лишней. Только мы нацелились перевалить через очередной гребешок - он выглядел вполне крепким и безопасным, - вдруг под лыжей Ханссена сзади провалился снег. Мы не могли отказать себе в удовольствии заглянуть в дыру. Картина была настолько несим-патичная, что мы условились провести собак и сани в обход этого места.
Не проходило дня, чтобы мы не хвалили наши превосходные лыжи. Частенько спрашивали друг друга, где бы мы были сейчас без них. И отвечали: скорее всего, на дне какой-нибудь трещины или провала. Для нас, родившихся и выросших с лыжами на ногах, еще при чтении литературы о строении и поверхности барьера было очевидно, что без них не обойтись. Это подтверждалось с каждым днем, и можно смело сказать, что лыжи сыг-рали не только очень важную, но, пожалуй, даже наиважнейшую роль в нашем походе к Южному полюсу. Много раз нам на пути попадались такие пересеченные участки, что без лыж мы бы далеко не ушли. А об их роли на глубоком рыхлом снегу и говорить нечего.
После двухчасовой разведки мы решили повернуть назад. С гребешка, на котором мы стояли, открывался очень обнадеживающий вид. Правда, мы уже столько разочаровы-вались на этом леднике, что стали совсем недоверчивыми. Только настроимся на то, что еще один вал - и нашим испытаниям конец, дальше откроется свободный путь на юг, как оказывается, что за валом рельеф чуть ли не хуже прежнего. Но на сей раз в воздухе, как говорится, повеяло победой. Может быть, все дело в инстинкте? Не знаю, одно верно: об-судив перспективу, мы с Ханссеном оба согласились, что вон там, за последним валом, мы отпразднуем победу над ледником. Нам страшно хотелось заглянуть за него, но надо было обходить столько трещин, да и, по чести говоря, мы устали.
Обратно путь шел под уклон и отнял немного времени. И вот уже мы докладываем своим товарищам, что на завтра перспективы благоприятные. Хассель успел измерить вы-соту горы Нильсена, у него получилось 4550 метров над уровнем моря.
Отлично помню, как мы в тот вечер любовались изумительной картиной. Нам ка-залось, что воздух чист и мы видим все, что только может охватить наш взор. И как же мы были поражены, когда на обратном пути с полюса увидели совсем иной ландшафт. Если бы не гора Хельмера Ханссена, мы могли бы подумать, что заблудились.
В этих краях воздух способен на всякие козни. Хотя он нам в тот вечер представ-лялся абсолютно прозрачным, на самом деле, как мы потом убедились, видимость была далеко не лучшая. Так что надо быть чрезвычайно осторожным, судя о том, что ты ви-дишь и чего не видишь. Чаще всего оказывалось, что полярные путешественники видели больше, чем есть на самом деле. Что до нас, то если бы мы нанесли на карту этот участок таким, каким видели его в тот раз, были бы пропущены обширные горные массивы.
Ночью подул сильный зюйд-ост. Растяжки гудели; хорошо, что колья выдержали. Утром, когда мы завтракали, еще дуло так, что мы были готовы повременить с выходом. Но тут ветер вдруг стих настолько, что все наши сомнения развеялись. Правда, зюйд-ост успел натворить дел! Великолепный снег, благодаря которому вчера идти на лыжах было сплошным удовольствием, во многих местах смело, обнажился твердый лед.
Было над чем призадуматься. Кошки, которые мы оставили на Бойне, так и плясали у меня перед глазами, так и дразнили. Будет здорово, если придется возвращаться за ни-ми! Но вот вещи собраны, можно идти. Вчерашний след был ненадежным - то пропадет на гладком льду, то опять покажется на сугробе, устоявшем после бури. Каюрам было очень тяжело. Трудно управлять санями на покатом льду. Они то и дело разворачивались поперек; гляди в оба, чтобы не опрокинулись. Упаси бог, ибо тонкие провиантные ящики не выдержат ударов о лед. К тому же ставить сани правильно было так трудно, что одно это вынуждало каюров быть крайне осторожными. В этот день сани прошли серьезное ис-пытание на многочисленных неровностях. Это чудо, что они не сломались, чудо - и по-казатель отличной работы Бьоланда.
Такого хаоса мы еще не встречали на леднике. Мы с Хасселем, как обычно, шли в связке впереди. До вчерашнего вала добрались относительно легко. Всегда легче идти, если знаешь маршрут. Дальше стало хуже, кое-где мы подолгу искали путь в разных на-правлениях. Не раз приходилось орудовать топором, срубая препятствия. В одном месте мы совсем приуныли. Сплошные провалы и торосы, высокие и крутые, как горы.
Мы все облазили в поисках перехода. И наконец нашли один, если только его мож-но называть переходом, - мостик был до того узкий, что только-только саням пройти, а по бокам - чудовищные провалы. Это было все равно что идти по канату через Ниагару. Хорошо, что никто из нас не страдал головокружением и что собаки не понимали, чем грозит им малейший неверный шаг.
За мостиком начался уклон, наш путь пролегал в ложбине между двумя высокими валами. Ложбина была длинная и шла прямо на запад - хорошая проверка терпения. Не-сколько раз мы пробовали повернуть на юг и перевалить через складку. Тщетно. Влезть еще можно, а вот спуститься по той стороне нельзя. Оставалось только следовать естест-венному направлению долинки и ждать, когда откроется выход к югу.
Особенно тяжело дался этот участок каюрам. Не довольствуясь разведкой, которую проводили мы с Хасселем, они сами поднимались на гребень - лишь для того, чтобы по-кориться прихоти природы и последовать за нами. Да и то не обходилось без препятствий. То и дело путь нам пересекали большие и малые трещины.
Вал, или гребень, на который мы взобрались под конец, производил внушительное впечатление. Крутыми уступами спадал он на восток, достигая здесь в высоту 30 метров. Западный, плавный скат был вполне доступным.
Для лучшего обзора мы поднялись на восточную, самую высокую часть гребня. И сразу подтвердилась наша вчерашняя догадка. Гребень, на который мы смотрели накану-не, надеясь, что после него все будет легче, уходил в сторону. А то, что открылось за ним, заставило сердце радостно екнуть. Неужели эта сплошная белая равнина - реальность? Или это обман зрения? Время покажет.
Мы с Хасселем пошли дальше, остальные - за нами. На пути к равнине нам еще предстояло взять немало препятствий, но они не шли в сравнение с теми головоломными переходами, которые мы уже преодолели.
Мы облегченно вздохнули, выйдя на заманчивую равнину. Она оказалась не очень обширной, да и мы не были так уж требовательны после нескольких дней движения среди трещин. Правда, на юге еще виднелись вздыбленные гребни, но их разделяли большие просветы с гладкой поверхностью. Впервые с тех пор, как мы вступили на Чертов ледник, можно было километр за километром выдерживать курс строго на юг. Действительность подтвердила, что дальше идет другой рельеф. На сей раз обошлось без подвохов. Нет, это была не сплошная ровная гладь - до этого еще было далеко, - но мы могли подолгу ид-ти своим курсом. Широкие трещины попадались все реже, и они были настолько заполне-ны снегом, что мы пересекали их без больших обходов.
Люди и собаки сразу приободрились, мы быстро продвигались на юг. И чем даль-ше, тем лучше путь. Вдали вздымались к небу могучие куполовидные образования. Они обозначали южный рубеж широких трещин и знаменовали переход к третьей фазе ледни-ка. Взбираться на эти высокие, скользкие купола, преграждавшие нам путь, было серьез-ной проблемой. С них открывался хороший обзор. Поверхность здесь заметно отличалась от поверхности района, расположенного к северу от куполов. Трещины - совсем закры-тые, можно пересекать в любом месте. Особое внимание привлекало множество неболь-ших стоговидных образований. Большие участки ледника были обнажены и сверкали го-лым льдом. Было очевидно, что все эти особенности ледника определяются его ложем. На первом участке, где был такой беспокойный рельеф, видимо, близко залегали коренные породы. Чем дальше от скалы, тем ровнее становилась поверхность ледника. На участке со стоговидными образованиями складки не привели к заметным нарушениям, были толь-ко вспучивания тут и там. Нам скоро довелось узнать, как образовались эти стога и что у них внутри.
Кончились долгие обходы и крюки, и двигаться через плато стало сплошным удо-вольствием. Только самые крупные стога заставляли нас сворачивать в сторону. В осталь-ном же мы выдерживали курс. Обширные бесснежные участки, встречавшиеся нам то и дело, изобиловали трещинами, но трещины были совсем узкие, всего с полдюйма.
В тот вечер нам было нелегко подобрать площадку для лагеря. Всюду одинаково твердо. Так и пришлось ставить палатку на голом льду. К счастью для наших колышков, лед был не прозрачный, а молочно-белый, и не стальной твердости. Топор довольно легко вогнал колья в лед.
Хассель, как обычно, отправился с кастрюлей за снегом. Он всегда нарезал его специально сделанным для этого большим ножом, но в этот вечер вооружился топором, радуясь обилию великолепного материала. Ему не пришлось далеко идти. У самой палат-ки, на расстоянии меньше метра от входа, стоял чудесный небольшой стог. Как раз то, что надо. Хассель поднял топор и ударил им со всего плеча. Топор легко ушел в снег по са-мую рукоятку. Стог оказался полым. Хассель вынул топор, корка рассыпалась, и стало слышно, как комья снега летят в темный провал... Итак, меньше чем в метре от палатки у нас удобный вход в погреб. Хассель явно упивался своим открытием.
- Темно, как в мешке, - улыбался он, - и дна по видать!
Ханссен сиял. Ему хотелось, чтобы палатка стояла еще ближе к дыре.
Следующий день, суббота 2 декабря, всем нам дался тяжело. С самого утра - не-истовый зюйд-вест, обильный снегопад, слепящая пурга. Лед - как зеркало, хуже не при-думаешь. Я ковылял впереди на лыжах, у меня была еще сравнительно легкая работа. Каюры вынуждены были снять лыжи и идти рядом с санями, поддерживая их, когда соба-кам приходилось трудно. А это случалось часто. Ибо на гладком льду тут и там были раз-бросаны наметы такого снега, который был для полозьев хуже клея. Если сани на снегу, а собаки на льду и не за что зацепиться когтями, им не стащить саней с намета. И, чтобы сани не останавливались, каюрам приходилось нажимать изо всех сил. Сообща людям и собакам чаще всего удавалось справиться с санями.
Во второй половине дня снова пошли неровные участки; то и дело путь нам пере-секали широкие трещины. Притом довольно опасные. Заполненные снегом, они с виду казались безобидными, однако ближайшее знакомство показало нам, что они куда ковар-нее, чем мы думали. Между наполняющим их рыхлым снегом и твердой кромкой был до-вольно широкий просвет, уходящий далеко вглубь. Сверху этот просвет обычно прикры-вала тонкая корка снега. Въезжаешь на трещину - ничего, а вот когда мы выбирались на противоположный край, наступал критический момент. Ведь собаки выходили на гладкий лед, когти скользили, и вытаскивать сани приходилось каюру. Упрется хорошенько - глядишь и провалился сквозь корку. Естественно, каюр держался за трос на санях или за специально для этого укрепленную петлю. Но даже самый осторожный человек со време-нем теряет бдительность, вот почему наши каюры не раз, как говорится, отправлялись в погреб.
Такая езда очень изматывала и собак, и людей. Будь еще погода получше, чтобы мы могли что-то видеть, но, как назло, погода была отвратительная. Словом, ничего при-ятного.
Много времени уходило на отогревание замерзающих носов и щек. Нет, мы не ос-танавливались для этого, время не позволяло. Просто снимали варежку и, продолжая ид-ти, прикладывали теплую руку к онемевшему месту. А вернулась чувствительность - суй руку обратно в варежку, отогревай ее. В 20-градусный мороз при штормовом ветре с го-лой рукой долго не походишь.
Несмотря на неблагоприятные условия, одометры вечером показали, что пройдено 25 километров. Мы забрались в палатку, вполне довольные таким итогом.
Субботний вечер. Приглашаю вас заглянуть в палатку. В ней довольно уютно. По-ловину площади занимают три спальных мешка. Владельцы сочли для себя наиболее удобным и целесообразным забраться в них. Сейчас они заняты своими дневниками. Бли-же к выходу лежат только два спальных мешка, зато между ними расположилась вся кух-ня. Владельцы этих мешков, Вистинг и Ханссен, еще не ложились. Ханссен - кок, он хо-чет сначала приготовить еду и накормить людей. А Вистинг - его верный помощник и друг.
Похоже, что Ханссен добрый кок, у него пища не пригорит. Ложка непрерывно размешивает содержимое кастрюли. "Суп готов". Вот это реакция. Все как один уже си-дят, держа в одной руке чашку, в другой ложку. И каждому наполняют чашку отличней-шим - да, да! - супом из овощей. Горячий, по лицам видно, и все же он исчезает с пора-зительной быстротой. Чашки снова наполняются, на этот раз более плотной пищей - пеммиканом. И снова их опустошают с завидной быстротой, после чего следует добавка. С аппетитом все в порядке. Наконец чашки аккуратно выскоблены, можно наслаждаться хлебом и водой. Именно наслаждаться: судя по счастливым лицам, хлеб и вода доставля-ют больше удовольствия, чем самые изысканные блюда. Они буквально ласкают галету, прежде чем съесть ее. Вода - все требуют ледяной воды! - поглощается в больших ко-личествах, явно принося куда больше удовлетворения, чем вино высшей марки.
Примус продолжает гудеть, и температура в палатке очень даже приятная.
После еды кто-то требует ножницы и зеркало, и вот уже полярники полным ходом прихорашиваются к воскресенью. Каждую субботу бороды коротко подстригаются ма-шинкой и не столько в погоне за красотой, сколько из чисто практических соображений. В бороде чуть что намерзают льдинки, а это подчас очень неудобно. По-моему, носить бо-роду в таком путешествии так же неудобно, как, скажем, цилиндр на ногах.
Машинка и зеркало обошли по кругу, обитатели палатки один за другим исчезают в спальных мешках, и после пятиголосого "доброй ночи" наступает тишина. И вот уже ровное дыхание дает знать, что трудный день сделал свое. А снаружи воет зюйд-ост и снег сечет палатку. Собаки свернулись калачиком, как будто им пурга нипочем.
Буран не унимался и на следующий день, и мы решили, что лучше подождать, чем рисковать. Наконец около полудня ветер поумерился, и мы немедленно собрались в путь. Несколько раз выглянуло солнце; мы воспользовались случаем измерить его высоту. Ре-зультат - 86°47' южной широты.
На этой стоянке мы расстались со своей замечательной меховой одеждой - все равно при такой высокой температуре воздуха она не понадобится. Оставили только ка-пюшоны с оленьих парок. В них хорошо идти против ветра. В этот день мы немного про-шли. Полуденное затишье оказалось, как говорится, шуткой природы. Она тут же снова настроилась на серьезный лад - подул штормовой зюйд-ост. Знай мы местность, пожа-луй, можно бы продолжать переход. Но в такую пургу, когда глаз не открыть, лучше было воздержаться. Не то случится беда, и все пропало. Четыре километра - вот и весь наш переход. Когда мы остановились, температура воздуха была минус 21°. Определение вы-соты дало 2880 метров над уровнем моря.
За ночь зюйд-ост сменился нордом. Ветер стих, прояснилось. Очень кстати для нас, и мы не стали мешкать. Перед нами, отлого поднимаясь вверх, простирался зеркальный лед. Как и в предыдущие дни, я ковылял впереди на лыжах, а остальные шли без лыж, поддерживая сани. По-прежнему нам встречались закрытые трещины, правда, не так час-то. Но вот на сверкающей глади начали появляться пятна снега. Их становилось все боль-ше, и вскоре они слились, накрыв неприятный лед сплошным пластом. Можно было снова надеть лыжи, и мы в отличном настроении продолжали свой путь на юг.
Мы радовались тому, что коварный ледник побежден, и поздравляли друг друга с тем, что наконец-то вышли на истинное плато. И вдруг прямо по курсу вырос гребень, красноречиво свидетельствуя, что еще не все неприятности кончились. Начался неболь-шой уклон, и по мере приближения к гребню стало ясно, что по пути к нему надо пересечь довольно широкую, но неглубокую ложбину. Со всех сторон вырастали длинные гряды торосов и стоговидные ледяные глыбы. Мы поняли, что нужно глядеть в оба. И вот перед нами часть ледника, которую мы назвали Танцплощадкой дьявола.
Снежный покров, который мы так превозносили, постепенно исчез; перед нами простиралась сверкающая льдом широкая ложбина. Вначале все шло благополучно. На скользком уклоне мы развили хороший ход. Вдруг сани Вистинга резко затормозили и оп-рокинулись. Мы сразу поняли, что случилось: сани попали одним полозом в трещину. С помощью Хасселя Вистинг принялся поднимать сани и оттаскивать их подальше от опас-ного места. А Бьоланд тем временем достал свой фотоаппарат и приготовился снимать. Мы с Ханссеном привыкли к таким происшествиям и спокойно наблюдали эту сцену с то-го места, где были, когда сани провалились. Но фотографирование затянулось, и я решил, что речь идет о закрытой трещине, не представляющей серьезной опасности, просто Бьо-ланду захотелось получить еще один снимок, который напоминал бы о многочисленных трещинах и щекотливых ситуациях в нашем путешествии. На фотографии ведь не видно, что трещина закрытая... Я окликнул ребят, спросил, как дела.
- Все в порядке, - прозвучал ответ, - сейчас.
- Трещина какая?
- Обычная, дна не видно!
Я упомянул здесь об этом маленьком происшествии, чтобы показать, как человек ко всему на свете привыкает. Два человека, Вистинг и Хассель, висят над бездонным про-валом, позируя фотографу, и совсем не отдают себе отчета в серьезности положения. По-слушаешь этот смех и шутки, ни за что не догадаешься, как обстоит дело. После того как фотограф спокойно, не спеша закончил свою работу (снимок вышел превосходный), Вис-тинг и Хассель сообща подняли сани и поехали дальше.
Как раз после этой трещины началась Танцплощадка дьявола. На вид - ничего страшного. Правда, снег смело ветром и продвигаться было трудно, но трещин почти не было. Довольно много торосов, как уже говорилось, но даже рядом с ними мы не видели серьезных препятствий.
Первое предупреждение о том, что лед здесь более коварен, чем кажется с виду, мы получили, когда передовые собаки в упряжке Ханссена вдруг провалились, что называет-ся, на ровном месте. Они повисли на постромках, и вытащить их было легко.
Мы заглянули в провал и решили, что не так уж тут опасно. В полуметре-метре от поверхности находился еще один пласт, как будто из ледяной крошки. Мы предположили, что нижний пласт достаточно плотен, поэтому не страшно провалиться. Однако Бьоланд убедил нас в обратном. Он провалился сквозь верхний пласт и уже пробил нижний, но в последнюю секунду ухватился за веревочную петлю на санях. Собаки проваливались сно-ва и снова, люди - тоже. Из-за пустоты между двумя пластами каждый шаг отдавался зловещим гулом. Каюры изо всех сил нахлестывали собак и подбадривали их энергичны-ми возгласами, торопясь пройти коварный участок.
К счастью, он тянулся недолго. Поднимаясь на гребень, мы сразу заметили, как грунт меняется к лучшему. Оказалось, что Танцплощадка дьявола - последний "поклон" ледника. Дальше все неровности кончились. Рельеф и скольжение заметно улучшились, и вскоре мы с удовлетворением отметили, что многочисленные трудности и препятствия окончательно побеждены. Ровный гладкий лед был покрыт плотным снегом; мы быстро продвигались на юг, чувствуя себя вполне уверенно и безопасно.
На 87° южной широты по счислению мы в последний раз видели на северо-востоке землю. Воздух казался кристально чистым, и мы были уверены, что нам все видно. Одна-ко, как выяснилось позднее, мы и на этот раз были обмануты. За день прошли около 40 километров. Высота над уровнем моря 3070 метров.
Недолго стояла хорошая погода. На следующий день подул сильный норд, и вот уже по всему плато загуляла метель. Сильный снегопад слепил глаза, но на душе у нас было спокойно, и мы решительно и быстро продвигались вперед, хотя ничего не видели. В этот день нас ожидала новость - огромные заструги. Пробираться между ними отнюдь не приятно, тем более, когда их не видно. В таких условиях не было смысла высылать вперед направляющего. Все равно он не мог устоять на ногах. Сделает три-четыре шага и падает. Сугробы были высокие и крутые. Нужно было быть настоящим акробатом, чтобы, перева-лив вслепую, удержаться на ногах.
И мы решили, что лучше всего пустить вперед упряжку Ханссена. Тяжело ему приходилось, да и собакам нелегко, но отряд продвигался неплохо. Конечно, не обходи-лось без того, чтобы сани не опрокидывались; ничего - понатужимся и поднимем их. Каюры основательно потрудились, поддерживая сани среди заструг. Правда, зато и сани служили им опорой. Хуже было нам, "холостякам", которые шли без саней. Впрочем, идя по пятам за нашими товарищами, мы видели все неровности и благополучно одолевали их. Ханссен заслуживал особой похвалы: он отлично вел упряжку по такой местности, в такую погоду. Нелегко заставить эскимосских собак идти вперед, когда они ничего не ви-дят. Ханссен не только справлялся с собаками, но и держал верный курс по компасу. Ка-залось бы, это практически невозможно, когда компасная стрелка от частых толчков то и дело обегает кругом всю розу ветров, не успеет остановиться - опять сорвалась с места. И однако, когда нам наконец удалось определить свои координаты, оказалось, что Ханс-сен правил идеально: данные наблюдения и счисления сошлись с точностью до одной ми-ли.
Несмотря на множество препятствий и на то, что мы ехали вслепую, одометры от-считали почти 40 километров. Гипсометр показал 3260 метров над уровнем моря. Следо-вательно, мы поднялись выше Бойни.
Седьмого декабря такая же погода: снег и метель, земля и небо заодно, ничего не видно. Тем не менее, мы развили хороший ход. Заструги постепенно сгладились, пошел совершенно плоский рельеф. До чего же приятно было снова идти по ровному льду. Бес-конечные борозды нас просто извели. Ладно еще, это было бы где-то внизу, но здесь, на большой высоте, где упадешь - долго не отдышишься, нам, честное слово, приходилось несладко. В этот день мы пересекли 88 параллель и разбили лагерь на 88°9' южной широ-ты. Вечером нас ожидал большой сюрприз. Как обычно, пока готовилась пища, я решил определить высоту. При этом я ожидал, что точка кипения, как и накануне, понизится, свидетельствуя о дальнейшем подъеме, но, к нашему удивлению, вода закипела при такой же температуре, как накануне. Я повторил опыт несколько раз, проверяя, нет ли ошиб-ки, - результат был тот же. И обрадовались же ребята, когда я объявил, что мы достигли высшей точки плато.
Восьмое декабря началось так же, как седьмое: ни зги не видно. Пословица "о по-годе говори на закате", кажется, не очень подходит для здешних условий - ну, да ладно. Конечно, солнце уже несколько недель не заходило, но я надеюсь, что снисходительный читатель не станет придираться к словам.
Дул слабый норд-ост, снег был отличный, и по гладкой равнине мы быстро катили на юг. Естественно, наши собаки на подъемах растеряли часть прыти, но совсем немного. Правда, они стали гораздо прожорливее. Дневной нормы - полкилограмма пеммикана - им было мало, и они с утра до вечера искали, чем бы еще закусить.
Поначалу они довольствовались тем, что плохо лежало: лыжными креплениями, кнутами, сапогами и т.п. Но мы заметили это и стали внимательно следить за своими ве-щами. Однако этим дело не кончилось. Собаки принялись за ремни, которыми были свя-заны сани. И если бы мы им позволили, они живо разобрали бы сани на составные части. Мы приняли контрмеры и по вечерам стали закапывать сани поглубже в снег, так что ремней не было видно. Помогло. Собаки почему-то не пытались одолеть снежный "барь-ер".
Примечательно: эти ненасытные животные, пожиравшие все, что им попадалось, вплоть до эбонитовых кружков на наших лыжных палках, никогда не покушались на про-виантные ящики. Лежит треснувший ящик, собаки ходят кругом, нос вровень с ящиком, и чуют пеммикан, и видят его, ко не трогают. Зато стоит поднять крышку, как они сбегают-ся со всех сторон, надеясь на добавку. Не знаю уж, чем это объяснить. Во всяком случае, не врожденной застенчивостью.
Ближе к полудню плотная серая пелена на горизонте начала редеть, и впервые за много дней открылся вид на несколько километров. Словно мы проснулись после крепко-го сна, протерли глаза и оглянулись по сторонам. Мы настолько привыкли к серым сумер-кам, что теперь свет нам буквально резал глаза. Но в верхних слоях атмосферы упрямо держалась мгла, мешавшая выглянуть солнцу.
Нам было очень важно взять меридиональную высоту, чтобы определить свою ши-роту. После 86°47' мы еще не производили наблюдений, и трудно было сказать, когда нам это удастся. Пока что погода здесь, на плоскогорье, была не очень благоприятная.
Хотя надежд на успех было мало, мы остановились в 11 часов и приготовились за-сечь солнце, когда оно соизволит выглянуть. Хассель и Вистинг вооружились одним ком-плектом (секстант и искусственный горизонт), Ханссен и я - другим. Не помню случая, когда бы я так настойчиво старался, как говорится, вытянуть солнце за хвост из-за туч. Если удастся произвести здесь наблюдения и результат совпадет с данными счисления, можно на худой конец идти до самого полюса по счислению. Если же ни теперь, ни потом не будет наблюдений, еще вопрос - признают ли за нами открытие полюса только по данным счисления.
Не знаю, помогло ли мое старание, но факт тот, что солнце в конце концов показа-лось. Правда, оно было не очень яркое, да мы ведь привыкли ловить малейшую возмож-ность. И вот высота определена, проверена всеми и записана. Пелена облаков тем време-нем редела, и еще до конца наблюдений, пока мы ловили солнце в высшей точке и убеди-лись, что оно пошло вниз, оно засияло вовсю.
Отложив инструменты, мы сели на сани и принялись за вычисления. Нужно ли го-ворить, что мы волновались. Столько шли вслепую, да к тому же по такой тяжелой мест-ности - каков-то будет результат? Вычитаем, складываем, наконец ответ готов. Мы не-доверчиво посмотрели друг на друга. Это было похоже на фокус, проделанный настоящим волшебником. 88°16' южной широты. И по счислению - 88°16' южной широты. С точно-стью до одной мили. Теперь, если мы пойдем к полюсу по счислению, даже самые при-дирчивые люди должны признать за нами право на это. Мы убрали свои журналы, съели по две галеты и снова двинулись в путь.
В этот день нам предстояло пронести флаг Норвегии в неизведанные широты. Так далеко на юг еще не ступали нога человека. Шелковый флаг, привязанный к двум лыж-ным палкам, лежал наготове на санях Ханссена. Я велел ему, как только мы пройдем 88°23' южной широты - предел, достигнутый Шеклтоном, - поднять наш флаг. В этот день я был направляющим. Держать курс было нетрудно, красивейшие облака указывали мне путь. Все шло автоматически. Впереди - направляющий, за ним - Ханссен, дальше Вистинг и, наконец, Бьоланд. Свободный направляющий мог идти, где хотел. Обычно он следовал за чьими-нибудь санями.
Я шел призадумавшись, и мысли мои были далеко отсюда. Не помню уж, о чем я так упорно думал, как вдруг меня вернул к действительности ликующий крик, за которым последовали громкие "ура". Я живо обернулся, чтобы узнать, в чем дело, и застыл на мес-те, потеряв дар речи.
Нет слов, чтобы передать мои чувства в эту минуту. Все сани остановились, а на передних развевался норвежский флаг. Шелковое полотнище трепетало на ветру, удиви-тельно красивое в прозрачном воздухе, среди ослепительной белизны. 88°23' пройдены, мы проникли на юг дальше, чем кто-либо. Это была самая волнующая минута с начала нашего путешествия. По щекам покатились слезы, и как я ни старался, не мог их удер-жать. Вид нашего флага сломил мою волю. Хорошо, что я ушел вперед; возвращаясь к своим товарищам, я успел взять себя в руки, укротить свои чувства.
Мы обменялись поздравлениями и рукопожатиями. Вот куда мы пробились сооб-ща. И пробьемся еще дальше, к самой цели. Естественно, мы с великим уважением и вос-хищением вспомнили о человеке, который вместе со своими смелыми товарищами водру-зил флаг родины намного ближе к цели, чем кто-либо из его предшественников. Имя сэра Эрнеста Шеклтона навсегда записано яркими буквами в истории исследований Антаркти-ки. Мужество и воля творят чудеса. Подвиг Шеклтона, на мой взгляд, как нельзя лучше подтверждает это.
Разумеется, были вынуты фотоаппараты, и мы получили прекрасный снимок сце-ны, которую никто из нас не забудет. Пройдя еще три-четыре километра, мы на 88°25' разбили лагерь.
Погода заметно улучшилась. Почти полное безветрие, ясно, по-летнему (мы гово-рим о полярном лете) тепло - минус 18°. А в палатке было даже душно; мы не ждали ни-чего подобного. Основательно все обсудив и взвесив, мы пришли к выводу, что здесь надо организовать еще один склад, последний. Ради выигрыша, который даст облегчение са-ней, стоит рискнуть. Да и не так уж велик риск, мы же поставим столько вех, что слепой не заблудится. На этот раз было решено кроме поперечных знаков, с востока на запад, ставить снежные пирамидки через каждые 3,7 километра к югу. И на следующий день мы занялись складом.
Я не мог надивиться на собак Ханссена. Казалось, им все нипочем. Конечно, они слегка отощали, но на силе это почти не отразилось. И мы решили не облегчать сани Ханссена. Упряжки Вистинга и Бьоланда сдали, особенно последняя, поэтому мы сняли с этих саней почти по 50 килограммов - груз немалый. Следовательно, на складе было ос-тавлено около 100 килограммов собачьего пеммикана и галеты. На санях лежало еще про-довольствия приблизительно на месяц. Если, паче чаяния, нам не повезет, и мы потеряем этот склад, нам все равно должно хватить провианта до склада на 86°21'. Хотя снег здесь плохо подходил для строительства, нам удалось воздвигнуть внушительный монумент. На поперечную разметку пошло 60 черных ящичных дощечек. Мы их втыкали в снег через 100 шагов. К каждой второй дощечке привязали лоскут черной материи. Для лучшей ори-ентировки все дощечки с восточной стороны были с метками, с западной - без меток.
Похоже было, что теплая погода подействовала как проявитель на обмороженную кожу. Ну и вид был у нас! Вистинг, Ханссен и я особенно пострадали во время последнего бурана, у каждого из нас левая щека превратилась в сплошную болячку, из которой сочи-лась сукровица с гноем. Поглядеть на нас - бандиты и разбойники с большой дороги. Родная мама не узнала бы нас. Эти болячки нам очень докучали на последнем этапе. От малейшего ветерка появлялось такое чувство, будто кто-то резал лицо тупым ножом. Бо-лячки долго не заживали. Помню, Ханссен снял последнюю корку, когда мы уже подхо-дили к Хобарту, - это было три месяца спустя.
В этот день нам повезло с погодой. То и дело показывалось солнце, предоставляя нам отличный случай для азимутальных наблюдений; это были последние надежные на-блюдения такого рода в нашем путешествии. 10 декабря с утра тоже была чудесная сол-нечная погода. Правда, мороз был 28° и встречный ветерок больно щипал наши обморо-женные щеки, но ничего.
Мы сразу же принялись ставить пирамидки и продолжали это делать до самого по-люса. Эти пирамидки были поменьше тех, которые мы сооружали на барьере. Один метр в высоту - и хватит. На плоском плато малейший бугор бросался в глаза. Заодно мы осно-вательно изучили характер здешнего снега. Зачастую здесь, южнее 88°25', бывало трудно найти подходящий снег, то есть достаточно плотный, чтобы из него можно было нарезать кирпичи. Видно, он выпадал в тихую погоду, при слабом ветре, а то и вовсе при полном безветрии. Иной раз мы беспрепятственно втыкали в снег двухметровый палаточный шест до самого конца, не встречая твердой корки. И поверхность была совершенно гладкая, ни-какого намека на сугробы.
Теперь каждый шаг быстро приближал нас к цели. Можно было рассчитывать, что мы почти наверное достигнем ее пятнадцатого, во второй половине дня. Вполне естест-венно, наши разговоры вращались около этой даты. Никто из нас не признался бы, что мы нервничаем; думаю, однако, что все были в какой-то мере поражены этим недугом. Что мы увидим, когда дойдем? Широкую, безбрежную равнину, которой еще не видел глаз человека, где еще не ступала ничья нога? Или... Или?.. Нет, это исключено. При той быст-роте, с какой мы двигались, мы должны быть первыми на финише, тут нечего сомневать-ся. И все же... все же!.. Была бы самая крохотная лазейка, сомнение непременно в нее проникнет и будет, и будет грызть свою жертву.
- Что там Непоседа учуяла? - спросил Бьоланд в один из последних дней, когда я шел рядом с его санями, беседуя с ним. - И ведь что удивительно, все на юг смотрит. Неужели...
Милиуса, Кольцо, Полковника и Зверя тоже чем-то привлекала южная сторона. Странно было смотреть, как они с явным интересом поднимали голову и, обратив нос прямо на юг, напряженно принюхивались. Можно подумать, что там и в самом деле кры-лось что-то особенное.
После 88°25' южной широты барометр и гипсометр начали показывать, что плато опять медленно, но верно понижается. Это было для нас приятной неожиданностью. Зна-чит, нами обнаружена не только высшая точка плато, но и его противоположный склон. Это будет очень важно для понимания структуры всего плато. 10 декабря наблюдение и счисление расходились всего на два километра. 11 декабря тот же результат: итог наблю-дения отставал от счисления на два километра. Погода и снежный покров оставались при-мерно такими же, как в предыдущие дни, - легкий юго-восточный ветер при минус 28°, снег рыхлый, но сани и лыжи отлично скользили.
Двенадцатого погода та же, температура - минус 25°. Результаты наблюдения и счисления на этот раз снова в точности совпали. Мы находились на 89°15' южной широты. 13 декабря мы достигли 89°30' южной широты. Результат счисления отстал от наблюде-ния на один километр. Снежный покров и рельеф по-прежнему отличные. Погода превос-ходная - тихо и солнечно.
Полуденное наблюдение 14 декабря дало 89°37', счисление - 89°38,5' южной ши-роты. Под вечер, пройдя 8 миль, мы остановились и разбили лагерь на 89°45' южной ши-роты по счислению. С утра держалась хорошая погода, во второй половине дня ветер при-гнал с юго-востока несколько туч со снегом.
В тот вечер в нашей палатке царило предпраздничное настроение. Сразу чувство-валось, что мы стоим накануне большого события. Снова достали флаг и привязали его к тем же двум лыжным палкам. Потом свернули его и отложили в сторону: пусть лежит на-готове. Ночью я несколько раз просыпался с тем же чувством, какое бывало у меня в дет-стве перед сочельником, когда я предвкушал праздник. А вообще-то, по-моему, мы спали эту ночь не хуже, чем все остальные.
Утром 15 декабря погода была великолепная, будто нарочно созданная для выхода на полюс. В этот день мы управились с завтраком, как мне кажется, несколько быстрее обычного и живее выбрались из палатки, хотя эта процедура, должен сказать, всегда осу-ществлялась достаточно прытко. Порядок следования был обычный: впереди направляю-щий, дальше Ханссен, Вистинг, Бьоланд и очередной направляющий. К полудню мы дос-тигли 89°53' южной широты по счислению и приготовились одним махом пройти остав-шийся отрезок. В 10 часов утра подул легкий юго-восточный ветер, небо заволокло туча-ми, так что нам не удалось определить полуденной высоты солнца. Но облачный покров был не очень плотный, и солнце время от времени проглядывало. Снежный покров на на-шем пути в этот день был неоднородный. Лыжи шли то хорошо, то совсем скверно. Мы двигались, как и во все предыдущие дни, совершенно механически. Разговаривали мало, зато глаза работали с полной нагрузкой. По-моему, шея Ханссена в этот день вытянулась вдвое, так он ею крутил, стараясь видеть хоть на несколько миллиметров дальше. Перед выходом я просил его смотреть хорошенько, и уж он старался вовсю. Но сколько он ни всматривался, кроме безбрежной плоской равнины ничего не видел. Собаки перестали принюхиваться и явно потеряли всякий интерес к местности, расположенной около зем-ной оси.
В 15 часов все каюры одновременно закричали: "Стой!" Они внимательно следили за одометрами, и вот теперь счетчики приборов дружно показывали расчетную точку - наш полюс по счислению. Цель достигнута, путешествии закончено. Не могу сказать - хотя знаю, это прозвучало бы куда эффектнее, - что я достиг цели своей жизни. Это было бы слишком уж явной и откровенной выдумкой. Лучше буду честен и скажу прямо, что, по-моему, еще никогда никто из людей не стоял в точке, диаметрально противоположной цели его стремлений в таком полном смысле слова, как я в этом случае. Район Северного полюса - чего там! - сам Северный полюс манил меня с детства, и вот я на Южном по-люсе. Поистине все наизнанку!
Итак, можно было считать, что мы на полюсе. Разумеется, каждый из нас знал, что мы стоим не точно на самом полюсе, это было исключено, если учесть, каким временем и какими приборами для наблюдений мы располагали. Но мы находились от него так близ-ко, что возможная разница в несколько километров практически не играла никакой роли. У нас было намечено сделать круг с радиусом в 18,5 километра около нашей стоянки и на том подвести черту.
Как только сани остановились, мы собрались вместе и поздравили друг друга. По-сле проделанного пути у нас были все причины для взаимного уважения, и думаю, что именно это чувство вылилось в решительные, крепкие рукопожатия, которыми мы обме-нялись.
Затем мы перешли к следующему акту, самому важному и торжественному за всю нашу экспедицию: водружению флага. Пять пар глаз с любовью и гордостью смотрели, как наш флаг развернулся и затрепетал на ветру. На полюсе.
Я заранее решил, что водружать флаг будет весь отряд. В таком историческом со-бытии должны участвовать все те, кто в борьбе со стихией рисковал жизнью и делил вме-сте и горе, и радость. У меня не было другого способа выразить свою благодарность това-рищам в этом глухом и пустынном месте. Так это и было понято и принято ими. Пять мо-золистых обветренных рук взялись за шест, подняли развевающийся флаг и первыми во-друзили его на географическом Южном полюсе.
- Водружаем тебя, наш дорогой флаг, на Южном полюсе и даем равнине, на кото-рой он находится, имя: "Равнина Короля Хокона VII".
Эти минуты, конечно, останутся в памяти у всех, кто там стоял. В тех краях отвы-каешь от длинных церемоний; чем короче, тем лучше.
И тотчас опять начались наши будни. После того, как мы поставили палатку, Ханс-сен убил Хельге. Нелегко ему было расставаться со своим лучшим другом. Хельге был на редкость прилежным и послушным псом. Безропотно тянул лямку с утра до вечера, служа примером для всей упряжки. Но за последнюю неделю он сильно сдал, и, когда мы вышли на полюс, от прежнего Хельге оставалась одна тень. Он просто тащился в упряжке, не принося никакой пользы. Удар по черепу - и Хельге перестал существовать. "Смерть од-них - хлеб для других" - эта пословица как нельзя лучше подходит к такому случаю: собаку сейчас же освежевали, и через два часа от нее остались только кончик хвоста да зубы. Из наших 18 собак это была вторая, которую мы потеряли. Майор, один из красав-цев Вистинга, на 88°25' южной широты оставил нас и больше не возвращался. Он был сильно истощен и наверное ушел умирать. Теперь у нас насчитывалось 16 собак, и мы со-бирались разделить их поровну на две упряжки, Ханссена и Вистинга, поскольку сани Бьоланда было решено оставить здесь.
Разумеется, в этот вечер у нас в палатке был праздник. Не скажу, чтобы шампан-ское лилось рекой, просто каждому досталось по кусочку тюленьего мяса - и вкусно, и на душе приятно. Других зримых признаков торжества внутри палатки не было. Мы слы-шали, как снаружи ветер трепал флаг, и оживленно толковали о том, о сем. Наверно, мыс-ленно кое-кто передавал домой весть о том, что мы совершили.
Пришло время пометить наши вещи на память словами "Южный полюс", числом и годом. Вистинг оказался превосходным гравером, и ему пришлось основательно потру-диться.
До сих пор мы не курили в палатке. Иногда я замечал, как кто-нибудь сунет в рот немного жевательного табаку. Теперь порядки изменились. Дело в том, что у меня была с собой старая трубка с надписями, сделанными в разных арктических районах, и мне, по-нятно, захотелось добавить к ним надпись "Южный полюс". И когда я достал для этой цели трубку, вдруг последовало неожиданное предложение Вистинга. В его личном меш-ке лежало несколько плиток табаку, и он отдал его мне. Понятно ли вам, что означало по-добное предложение в таком месте, к тому же сделанное человеку, который чертовски любит покурить после еды? Мало кто сумеет вполне понять это. Я с величайшей радостью принял дар, и на обратном пути у меня по вечерам была трубочка мелко крошенного же-вательного табаку. Ох, уж этот Вистинг, он совсем избаловал меня. Мало того, что отдал мне табак, он каждый вечер - потом я не устоял против соблазна и выкуривал трубочку еще и утром - брал на себя не совсем приятную работу и во всякую погоду крошил табак и набивал мне трубку.
Но разговор особенно не затянулся. Нам не удалось взять высоту солнца в полдень, надо было постараться сделать это в полночь. Небо опять прояснилось, и похоже было на то, что в полночь мы сумеем провести наблюдение. Поэтому мы забрались в спальные мешки, чтобы немного поспать в оставшиеся часы. В начале двенадцатого, заблаговре-менно, мы вышли из палатки и приготовились ловить солнце. Погода была прекрасная, условия для наблюдения отменные. Как обычно, работали все четыре наблюдателя, и мы внимательно следили за движением солнца. Дело это требовало терпения, ведь высота солнца изменялась теперь очень мало. Полученный нами итог был чрезвычайно интере-сен, по нему очень хорошо видно, сколь ненадежно и малоценно такое единичное наблю-дение в этих областях. В ноль часов 16 декабря мы убрали инструменты, очень довольные проделанной работой и совершенно уверенные в том, что наблюдали полуночную высоту солнца. Тут же выполнили расчеты и получили 89°56' южной широты. Всех нас вполне устраивал этот результат.
Было решено заключить место стоянки в круг с радиусом около 20 километров. Конечно, я не хочу сказать, что мы собирались сделать полную окружность с указанным радиусом; на такое дело ушел бы не один день, так что об этом не могло быть и речи. А сделали мы вот что: три человека вышли по трем направлениям - двое перпендикулярно курсу, которым мы следовали до сих пор, третий по направлению курса. Для этой работы я выделил Вистинга, Хасселя и Бьоланда.
Проведя наблюдения, мы поставили на огонь котелок, чтобы выпить по глотку шо-колада. Нельзя сказать, чтобы наши упражнения на воздухе в довольно легкой одежде со-грели нас. Только мы принялись за горячий напиток, как Бьоланд вдруг заявил:
- Я бы предложил сразу же и выходить. Вернемся, тогда и выспимся.
Хассель и Вистинг думали так же, и было решено, что они немедленно приступят к работе. Вот вам еще один из многих примеров воодушевления, которое владело нашим маленьким коллективом. Не успели завершить дневной переход - около 30 километ-ров, - как ребята просят разрешить им отмахать еще 40. Можно было подумать, что этим молодцам неведома усталость.
Наша трапеза приняла характер легкого завтрака, а именно: каждый поел хлеба из своего пайка, после чего уходящие начали готовиться к предстоящей работе. Прежде все-го были сшиты три мешочка из легкой ветронепроницаемой ткани. В мешочки положили по записке с указанием координат нашей стоянки. Кроме того, все трое брали с собой по большому квадратному флагу из хорошо видной издалека плотной темно-коричневой ма-терии. На флагштоки мы пустили полозья: они и высокие - около трех с половиной мет-ров - и крепкие; все равно мы решили снять их, чтобы предельно облегчить сани для об-ратного перехода.
Взяв это снаряжение, а также по три десятка галет в качестве дополнительного пайка, тройка разошлась. Маршруты были отнюдь не безопасные, и к чести моих товари-щей надо отметить, что они взялись за дело без каких-либо возражений и даже с великим рвением.
Давайте посмотрим, какому риску они подвергались. В этой безбрежной равнине, лишенной каких-либо ориентиров, нашу палатку вполне можно было сравнить с иголкой в стоге сена. И вот нашим товарищам предстояло удалиться от нее на 20 километров. В та-кой маршрут не мешало бы взять компас, но наши санные компасы были слишком велики и не приспособлены для переноски. И пришлось им идти так. Правда, начиная маршрут, они могли ориентироваться по солнцу, но долго ли его будет видно? Погода-то хорошая, да кто может гарантировать, что она вдруг не переменится. Конечно, если случится такая неприятность, и солнце скроется, можно возвращаться по собственным следам. Да только в этих краях опасно полагаться на следы. Не успеешь оглянуться, как уже вся равнина окутана пургой и любой след тут же стирается. Вполне вероятный случай, если учесть резкие перемены погоды, которые мы так часто наблюдали. Словом, нет никакого сомне-ния, что тройка, которая в половине третьего утра вышла в путь, рисковала жизнью. И каждый из них прекрасно это знал. Но если кто-нибудь думает, что их прощание с двумя остающимися товарищами было торжественным, то он ошибается. Все трое со смехом и шутками пошли каждый в свою сторону.
Тем временем мы с Ханссеном занялись разными текущими делами. Надо было уладить кое-какие мелочи, а затем приготовиться к серии наблюдений, которые мы хотели провести сообща, чтобы возможно точнее и лучше определить свои координаты. Первое же наблюдение показало, насколько это было необходимо. Измерение высоты, вместо то-го чтобы дать бoльшую высоту по сравнению с полуночным наблюдением, дало мень-шую, и нам стало ясно, что мы отклонились от того меридиана, по которому, как нам ка-залось, следовали.
Теперь надо было прежде всего определить линию север - юг и широту, чтобы ориентироваться. К счастью для нас, было похоже, что хорошая погода продержится. На-чиная с 6 часов утра до 7 вечера, мы каждый час измеряли высоту солнца, и эти наблюде-ния позволили нам более или менее надежно вычислить свою широту и установить на-правление меридиана.
Около 9 часов утра мы начали уже ожидать возвращения товарищей. По нашим расчетам, к этому времени они должны были пройти все 40 километров. Только в 10 часов Ханссен заметил на горизонте первую черную точку, а затем вскоре показались вторая и третья. Каждую точку мы встречали вздохом облегчения. Все трое вернулись к палатке почти одновременно. Мы сообщили им предварительный итог своих наблюдений. Судя по всему, наш лагерь находился примерно на 89°54'30" южной широты; значит, самый полюс должен был попасть в захваченную нами площадь.
Мы могли бы вполне довольствоваться этим результатом, но так как погода была хорошая и вроде бы не собиралась портиться, а наш запас продовольствия после тщатель-ной проверки оказался весьма обильным, мы решили пройти остающиеся 10 километров и произвести определение места возможно ближе к самому полюсу. А пока три путника улеглись спать - не столько потому, что они устали, сколько потому, что так полагалось; тем временем мы с Ханссеном продолжали наблюдения.
Во второй половине дня мы еще раз придирчиво проверили свой запас продоволь-ствия, чтобы затем повторно обсудить наши дальнейшие действия. Оказалось, что продо-вольствия для нас и для наших собак хватит на 18 дней. Оставшиеся 16 собак были разде-лены на две упряжки по восьми собак в каждой, а поклажа саней Бьоланда распределена по саням Ханссена и Вистинга. Разгруженные сани поставили на попа, и вышла прекрас-ная веха. Прикрепленный к ним одометр мы не стали снимать. На обратном пути вполне можно обойтись двумя одометрами. Все эти приборы показали себя очень точными. Мы оставили также два-три пустых ящика. На одной из досок я записал карандашом, что нашу палатку "Пульхейм" нужно искать в направлении NWtW, в 5,5 мили (10 километрах) от саней. Закончив все эти дела в тот же день, мы с удовлетворением легли спать.
На другой день, 17 декабря, рано утром мы снова тронулись в путь. Бьоланду, ко-торый покинул сословие каюров и с восторгом был принят в сословие направляющих, сразу же было поручено главное и почетное задание вести экспедицию к самому полюсу. Это задание, которое мы все считали делом чести, я поручил ему в знак благодарности славным жителям Телемарка [72] за их выдающийся вклад в развитие лыжного спорта. В этот день особенно важно было прокладывать совершенно прямую лыжню и, по возмож-ности, точно держаться вычисленного нами меридиана. На некотором расстоянии за Бьо-ландом следовал Хассель, за ним Ханссен, потом Вистинг и поодаль - я. Это позволяло мне довольно точно контролировать наш курс и следить за тем, чтобы мы не очень откло-нялись от него.
Бьоланд показал себя отменным направляющим. Всю дорогу шел как по ниточке, ни разу не отклонился в сторону, и когда 10 километров были пройдены, мы ясно могли видеть и пеленговать оставленные нами сани. Судя по азимуту, они стояли как раз в над-лежащем направлении. Было 11 часов утра, когда мы дошли до цели. Одни принялись ста-вить палатку, другие готовили все к предстоящим наблюдениям. Был сооружен крепкий снежный пьедестал для искусственного горизонта. Затем второй пьедестал, пониже, чтобы можно было класть на него секстант, когда им не будут пользоваться. В 11.30 было произ-ведено первое наблюдение.
Затем мы разделились на две смены, в одной Ханссен и я, во второй Хассель и Вистинг. Пока одна смена спала, другая вела наблюдения, и наоборот. Каждая вахта про-должалась 6 часов. Погода стояла великолепная, хотя небо не все время оставалось со-вершенно ясным. Время от времени небо заволакивала тонкая, легкая, похожая на пар пе-лена, которая вскоре опять рассеивалась. Эта пелена была не настолько плотной, чтобы закрывать солнце. Мы видели его все время. Однако в атмосфере происходили какие-то возмущения. Смотришь, высота солнца несколько часов остается неизменной, потом оно вдруг словно делает скачок.
Целые сутки мы проводили ежечасные наблюдения. Как-то странно было лечь спать в 6 часов вечера и, поднявшись в 12 ночи, увидеть солнце вроде бы на той же высо-те. В 6 часов утра опять ложишься, а высота солнца все та же. Конечно, на самом деле она менялась, но так незначительно, что невооруженным глазом не заметишь. И нам казалось, что солнце движется по кругу на одной и той же высоте.
Приводимое мной время исчислялось по меридиану Фрамхейма. Мы продолжали основываться на нем. Наблюдения скоро показали, что мы находимся не на самом полюсе, но так близко к нему, как это возможно с нашими инструментами.
Восемнадцатого декабря в 12 часов дня наблюдения были закончены, и можно уве-ренно сказать, что мы сделали все, что было в наших силах.
Чтобы по возможности приблизиться еще хоть на несколько миллиметров к само-му полюсу, Ханссен и Бьоланд прошли четыре мили, или семь километров, в направлении вновь определенного меридиана.
В этот день за обедом Бьоланд удивил меня. За весь поход еще никто не произно-сил речей, но тут он, видно, решил, что настала подходящая минута, и мы с удивлением услышали торжественный спич. Но больше всего я поразился, когда он, окончив свою речь, достал портсигар и угостил нас всех сигарами. Сигара на полюсе! Вы представляете себе? Мало того. В портсигаре осталось еще четыре сигары. И как же я был тронут, когда Бьоланд протянул мне портсигар со словами:
- А это тебе на память о полюсе.
Я принял подарок и буду хранить портсигар, как один из многих трогательных зна-ков преданности моих товарищей по этой экспедиции. Сигары мы потом поделили в со-чельник, отметив тем самым и этот праздник.
После праздничного обеда на полюсе мы начали собираться в обратный путь. Сна-чала поставили маленькую палатку, которую везли с собой на случай, если бы нам при-шлось разделиться на два отряда. Наш искусный парусный мастер Рённе сшил ее из тон-кой ветронепроницаемой материи. Она была бурого цвета, очень приметная на белом сне-гу. Палаточный шест надставили так, что он достигал в высоту около четырех метров. На-верху привязали маленький норвежский флаг, а под ним вымпел с надписью: "Фрам". Па-латку со всех сторон надежно укрепили растяжками. Внутри я оставил в мешочке письмо на имя короля с сообщением о результатах экспедиции. Кто поручится, что нам доведется лично доложить о своем путешествии: до дома еще далеко, всякое может случиться. Я на-писал также короткое письмецо Скотту, полагая, что после нас он первым попадет сюда. Из вещей мы оставили секстант со стеклянным горизонтом, футляр от гипсометра, три ножных мешка из оленьего меха, камики и варежки. Напоследок все по очереди зашли в палатку, чтобы расписаться на дощечке, привязанной к шесту.
Неожиданно мы получили поздравления от своих товарищей - на желтых лоскут-ках кожи, пришитых к палатке у растяжек, было написано: "Счастливого пути!" и "Добро пожаловать на 90°!" Нас очень порадовали эти добрые пожелания. Они были подписаны Беком и Рённе; друзья явно верили в нас.
Расписавшись, мы тщательно завязали палатку, чтобы ветер не проник внутрь.
А затем - прощай, Пульхейм. Торжественная минута; обнажив головы, мы про-стились с палаткой и нашим флагом. Затем свернули лагерь и уложили все вещи на сани. Начинался обратный путь: домой, домой, шаг за шагом, миля за милей - немало их еще впереди. Мы сразу вышли на свой старый след и продолжали держаться его. Не один и не два раза мы оборачивались, чтобы бросить прощальный взгляд на Пульхейм. Снова спус-тилась белая мгла, и вскоре последний признак Пульхейма - наш маленький флаг - скрылся вдали.
Скольжение отличное, настроение приподнятое, и мы развили хорошую скорость. Собаки словно понимали, что мы повернули домой. Слабый летний ветерок при темпера-туре минус 19° мы воспринимали как последний привет полюса. Там, где были оставлены сани, остановились и взяли кое-какие вещи. Дальше начиналась череда пирамидок. Наш след почти стерся, но зоркий Бьоланд различал колею. Впрочем, пирамидки выполняли свою миссию так исправно, что след был не так уж и нужен. Хотя высота пирамидок была не больше метра, они сразу бросались в глаза на ровной глади плато. Под лучами солнца они сияли, как электрические маяки. А против солнца казались черными, напоминая тем-ные камни.
Мы хотели впредь передвигаться ночью. Это давало много преимущества. Во-первых, солнце в спину, а это играло немалую роль для наших глаз. Идти против солнца по снегу тяжело, даже если у вас хорошие снежные очки. А когда оно светит в спину, идешь и хоть бы что. Во-вторых - это преимущество мы оценили уже потом, - посколь-ку мы самое теплое время суток проводили в палатке, нам представлялся удобный случай подсушить мокрую одежду. Впрочем, как мы увидим дальше, это нас не так и выручило.
До чего приятно было повернуться спиной к югу. До сих пор ветер был преимуще-ственно встречным и отнюдь не ласкал наши потрескавшиеся щеки. Теперь же он всегда будет попутным; глядишь, и кожа подзаживет.
А еще мы мечтали поскорее спуститься с плато, чтобы вздохнуть полной грудью. На плато не очень-то надышишься. На одно только слово "да" два вдоха потратишь. Не-прерывное состояние одышки, в котором мы пребывали все полтора месяца, что находи-лись на плоскогорье, никак нельзя назвать приятным.
На обратный путь мы наметили себе норму дневного перехода в 15 миль, или 28 километров. Конечно, появилось много положительных факторов, позволявших делать более длинные переходы, но мы боялись, что тогда наши собаки очень скоро переутомят-ся, а то и отправятся ни тот свет. Однако мы недооценили своих собак. На 28 километров мы тратили всего пять часов, это позволяло нам дольше отдыхать.
Двадцатого декабря мы убили первую собаку на этом этапе. Расстался с жизнью мой славный Лассе. Он совсем обессилел, и от него не было никакого проку. Тушу разде-лили на 15 относительно равных частей и скормили его товарищам. Они уже научились ценить свежее мясо, и нет никакого сомнения, что дополнительный паек, который они по-лучали время от времени на пути домой, имел немалое значение для нашего успеха. По-едят мяса - потом несколько дней работают намного энергичнее.
Утром 21 декабря погода испортилась. Легкий юго-восточный ветер, пасмурно, плохая видимость. Мы потеряли след и долго шли по компасу. А затем, как обычно, вдруг прояснилось, и опять на плато стало светло и тепло. Даже слишком тепло. Мы сняли всю - почти всю - одежду, и все равно обливались потом. Сомнения насчет маршрута длились недолго. Наши превосходные пирамидки отлично несли службу, одна сверкаю-щая веха за другой возникала на горизонте, ведя нас к столь важному для нас складу на 88°25' южной широты.
Начался небольшой подъем - такой незначительный, что глазом и не заметишь. Но гипсометр и барометр не дали себя обмануть и так же дружно падали, как прежде под-нимались. И хотя мы не видели подъема, но чувствовали его. Может быть, это чистое во-ображение, однако мне казалось, что увеличение высоты сказывается на моем дыхании. В последние дни страшно возрос наш аппетит, причем лыжная команда была куда прожор-ливее, чем каюры. Были дни (всего несколько дней), когда мы трое - Бьоланд, Хассель и я - могли бы, кажется, есть даже гальку. Каюры такого голода не испытывали. Возмож-но, это потому, что они на ходу могли опираться на сани, получая таким образом отдых, которого мы, лыжники, были совсем лишены. Казалось бы, много ли толку от того, что ты положил руку на сани, но с течением времени, возможно, что-то и набегает. К счастью, наши запасы позволяли есть больше, когда голод нас одолевал. Так, после полюса мы уве-личили свой паек пеммикана, и вскоре эта прожорливость пропала, сменившись обыкно-венным здоровым аппетитом.
На обратном пути мы установили такой порядок: утренние сборы начинались в шесть вечера, к восьми все готово, и в поход. Смотришь, 15 миль (28 километров) пройде-ны, и вскоре после полуночи мы опять могли ставить палатку, стряпать и отдыхать. Но через некоторое время этот отдых стал казаться нам невыносимо долгим. К тому же в па-латке становилось (относительно) настолько жарко, что мы нередко вылезали из спальных мешков и лежали, ничем не покрываясь. Двенадцати-, четырнадцати-, даже шестнадцати-часовой отдых был серьезным испытанием нашего терпения на этом, первом этапе обрат-ного маршрута. Мы отлично понимали, что это излишество, и все-таки сохраняли такой распорядок, пока находились на большой высоте. Мы много говорили о том, как лучше использовать этот чрезмерно долгий отдых.
В этот день, 21 декабря. Пер, наш добрый, верный, трудолюбивый Пер вконец обессилел, и последнюю часть пути до стоянки пришлось его везти. На стоянке он был вознагражден за свои труды. Легкого удара обухом оказалось достаточно, чтобы исто-щенное животное упало, не издав ни звука. Так Вистинг лишился одной из лучших своих собак. Пер был удивительный пес, он вел себя очень смирно, никогда не участвовал в об-щих потасовках. Посмотришь на него - непутевый какой-то, что от него толку. Но в уп-ряжке он показывал, на что способен. Без понуканий, без кнута тянул с утра до вечера; не собака, а клад. Увы, его, как и большинство собак с таким нравом, не хватило надолго. Он выбился из сил, был убит и съеден.
Считанные дни остались до сочельника. Особенно не размахнешься, но хотелось бы отметить праздник в той мере, в какой это позволяла обстановка. Значит, надо в со-чельник поспеть к складу, чтобы отпраздновать рождество кашей. Накануне сочельника мы убили Крапчатого. О нем никто не горевал, этот пес из упряжки Хасселя всегда отли-чался строптивостью. В своем дневнике я читаю следующие слова, записанные в тот же вечер: "Сегодня вечером убит Крапчатый. Он отказывался тянуть, хотя выглядел вполне здоровым. Скверный характер. Будь он человеком, он начал бы с исправительного дома, а кончил бы в тюрьме". Крапчатый оказался довольно жирным и был съеден с явным удо-вольствием.
Наступал сочельник. В 8 часов вечера 23 декабря, когда мы выходили, погода была неустойчивая: то нахмурится то прояснится. До склада было недалеко, и в полночь мы вышли к нему. Было тихо и тепло - чудесная погода, можно спокойно наслаждаться со-чельником. Мы сразу разобрали склад и распределили груз на двое саней. Вистинг - де-журный кок - заботливо собрал в мешочек все крошки от галет. В палатке этот мешочек хорошенько поколотили и помяли, и получился порошок, из которого, добавив сухого мо-лока, Вистинг приготовил превосходную рождественскую кашу. Вряд ли кто-нибудь дома ел ее с таким удовольствием, как мы в нашей палатке в то утро. Одна из сигар Бьоланда окончательно настроила нас на праздничный лад.
В этот день мы отметили еще одно большое событие: отряд снова достиг вершины плато. Через два-три дня мы начнем спуск, а там выйдем на барьер и почувствуем себя совсем нормально.
До сих пор мы во время очередного перехода делали один-два привала, давая от-дых себе и собакам. В сочельник мы перешли на другой распорядок, покрыли все 28 ки-лометров без остановки. Нам так даже было лучше; кажется, и собакам тоже. После при-вала трудно было снова трогаться в путь, суставы не гнутся, да и лень одолевает - пока еще разомнешься.
Двадцать седьмого мы в отличном темпе миновали 88° южной широты, держа курс на север. Снег здесь с прошлого раза явно подвергся действию сильных солнечных лучей; он был буквально отполирован. По этой полированной глади мы катили, словно по льду, с той лишь существенной разницей, что собаки здесь не скользили.
На этот раз мы уже на 88° южной широты увидели горы. Нас ожидал большой сюрприз: это явно был виденный нами ранее могучий хребет, но теперь он простирался значительно дальше на юг. День был ослепительно ясный, видимость, по всем призна-кам - отличная. Вершина поднималась за вершиной, хребет тянулся к юго-востоку, теря-ясь вдали. Судя по цвету неба, он продолжался за пределами видимости. Мне кажется не-сомненным, что эта горная цепь пересекает весь антарктический континент [73].
Вот вам прекрасный пример того, как в этих краях подводит атмосфера. Казалось бы, в совершенно ясный день мы на 87° южной широты простились с горами. И вот мы с 88° южной широты видим горы до самого горизонта. Мало сказать, что мы были удивле-ны. Мы смотрели и не узнавали края. Нам и в голову не пришло, что могучий горный мас-сив, что так отчетливо вырисовывается над горизонтом, есть гора Нильсена. В мглистом воздухе прошлый раз она выглядела совсем иначе. Забавно читать в моем дневнике, как старательно мы каждый день брали азимут, думая, что это новая гора. Мы опознали ее лишь после того, как над плато возникла гора Хельмера Ханссена.
Двадцать девятого декабря вершина плато осталась позади, и мы начали спуск. Хо-тя для глаза уклон был незаметен, он сразу отразился на собаках. Вистинг поставил на своих санях парус, это позволило ему поспевать за Ханссеном. Видел бы кто-нибудь, как наш отряд в эти дни мчался через плато, ни за что не поверил бы, что мы уже 70 дней в походе. Лихо мы шли. Нас подгонял попутный ветер, пригревало солнце. Прибегать к кнуту не было надобности. Собаки были полны энергии и нетерпеливо дергали упряжь. Нелегко приходилось нашему направляющему. Он должен был подчас нажимать изо всех сил, чтобы его не настигли собаки Ханссена. Следом на всех парусах, под радостное тяв-канье собак несся Вистинг. Хассель едва поспевал за ними, да и мне приходилось нелегко. Наст был, словно отполированный, мы подолгу могли катить, просто отталкиваясь палка-ми.
С того дня, как мы покинули полюс, наши собаки заметно изменились. Как ни странно и ни невероятно это покажется, они с каждым днем прибавляли в весе, становясь все более жирными. Мне кажется, это результат того, что их кормили свежим мясом вме-сте с пеммиканом. С 29 декабря наш рацион пеммикана был еще увеличен. Теперь каж-дый получал 450 граммов в день, а больше, сдается мне, мы просто не могли бы одолеть.
Тридцатого декабря мы весь день катили под гору, и устоять на лыжах, ей-богу, было нелегко. Каюрам что, они держались за сани и неслись через плато с бешеной скоро-стью. Снежные надувы здесь чередовались с наледями, и от нас требовались немалые усилия, чтобы не отставать. Для Бьоланда это не было проблемой. Ему приходилось бе-гать быстрее этого, и не в такой местности. Иное дело мы с Хасселем. У меня мелькали перед глазами то руки, то ноги Хасселя; иногда он отчаянным усилием удерживался на ногах. Хорошо, что я не мог видеть самого себя. Иначе мне, наверное, пришлось бы не раз от души посмеяться.
В этот день утром показалась гора Хельмера Ханссена. Нас окружали могучие складки, этого волнистого рельефа мы не заметили, когда шли через пургу на юг. Валы были настолько высокие, что временами заслоняли от нас горы. В первый раз мы увидели гору Хельмера Ханссена с гребня одной из таких складок. Она напоминала торчащий над снегом торос. Сперва мы даже не поняли, что это такое, и только на другой день разобра-лись - это одна за другой показывались острые ледяные глыбы, покрывавшие вершину. Как я уже говорил, только теперь мы окончательно уверились, что идем правильно. А все остальные горы были нам совершенно незнакомы. Мы ничего не узнавали.
Тридцать первого декабря прошли 87° южной широты, быстрыми шагами прибли-жаясь к Танцплощадке дьявола и Чертову леднику. В первый день нового года было яркое солнце, минус 19°, хороший попутный ветерок. К великой радости, мы узнали местность вокруг Бойни. До нее было еще далеко, но нагретый солнцем воздух преподнес нам ми-раж.
Нам очень везло на обратном пути.
Танцплощадку дьявола мы вовсе обошли. К Чертову леднику, по нашему расчету, должны были выйти 2 января - так и получилось. Мы увидели его издали. Высоко к небу вздымались могучие торосы и гребни. И как же мы удивились, когда посреди этого хаоса и за ним рассмотрели ровные поля, совсем без борозд и трещин. Горы Хасселя, Вистинга и Бьоланда какими были, такими и остались. Их мы легко узнали, как только подошли по-ближе. Высоко к небу вздымалась гора Хельмера Ханссена. Купаясь в лучах утреннего солнца, она сверкала и переливалась, как драгоценнейший брильянт. Мы подумали, что на этот раз подошли к горам ближе, чем при движении на юг, оттого и местность выглядит иначе. Ведь тогда участок под горами казался практически непроходимым, на самом же деле за ним, похоже, скрывалось ровное поле, на которое нам теперь и посчастливилось выйти. Но видимость и на этот раз сыграла шутку с нами, мы убедились в этом на другой день, когда выяснилось, что мы очутились не ближе к горам, а дальше, оттого и задели только краешек неприятного ледника.
В этот вечер мы устроили лагерь посередине огромной закрытой трещины. Инте-ресно, что-то нас ждет впереди. Неужели эти редкие бугорки да старые трещины - все, чем ледник угостит нас теперь? Мы не смели на это надеяться, но вот уже и третий день, и слава богу - никаких огорчений. Каким-то чудом мы проскочили мимо всех опасных мостиков и жутких переходов и очутились на равнине под ледником.
В семь вечера - снова в путь. Погода была не самая лучшая - туман такой, что мы едва различали вершину горы Бьоланда. Совсем некстати, ведь до очередного склада было уже недалеко и мы нуждались в ориентире, чтобы выйти к нему. А туман, как назло, все более сгущался, и пройдя около 11 километров, мы сочли за лучшее остановиться и переждать. Мы все время исходили из ошибочного предположения, что отклонились к востоку, то есть ближе к горам, а редкие просветы не позволяли нам узнать район под ледником. По нашим расчетам, мы находились восточнее склада. Ориентиры, которые мы засекли при мглистом воздухе, в этих условиях никак не могли нас выручить. Нет склада, и все тут.
Только мы управились с вкусным, горячим пеммиканом, выглянуло солнце. На-верно, мы никогда еще не сворачивали лагерь и не собирали поклажу так быстро. От того момента, когда мы выскочили из спальных мешков, прошло всего 15 минут до полной го-товности отряда - невероятно короткий срок. "Нет, вы посмотрите, что это блестит там сквозь туман?" - такой вопрос вырвался у одного из ребят. И правда, на западном краю широкого, быстро растущего просвета показалось что-то большое, белое, простирающееся с севера на юг. Ура! Гора Хелланд-Хансена! Ну конечно, она. Наш единственный ориен-тир на западе. Мы бурно радовались встрече со старым знакомым. Но склад по-прежнему был скрыт густой пеленой. Посовещавшись, мы решили плюнуть на склад, проложить курс на Бойню и идти прямо к ней. Еды у нас хватит. Сказано - сделано.
Туман продолжал быстро расходиться, и тут-то, идя к горе Хелланд-Хансена, мы поняли, что отклонились не на восток, а на запад. Но поворачивать назад и искать склад не стали.
Под горой Хелланд-Хансена мы вышли на довольно высокий гребень. Намеченный путь был пройден, и мы расположились на привал. Позади, под совершенно чистым не-бом, раскинулся ледник. Та же картина, какую мы видели, идя на юг: сплошные трещины и провалы. Но среди всей этой чертовщины тянулась сплошная белая полоска. Тот самый маршрут, который мы просматривали несколько недель назад. И как раз под этой белой полоской - мы это точно знали - находится наш склад. Вот ведь досада, что он так лег-ко от нас ускользнул... А до чего приятно было бы подобрать на обратном пути все, что мы разбросали на плато. Но в этот вечер я настолько устал, что не имел ни малейшего же-лания идти назад, одолевая 13 миль, или 24 километра, отделявших нас от склада.
- Если кто-нибудь хочет совершить такую прогулку, я буду очень ему благодарен.
Вызвались все - все как один! Да, тут за добровольцами дело не станет. Я выбрал Ханссена и Бьоланда. Они отправились налегке с пустыми санями. Это было в 5 утра. А в 3 часа дня они вернулись к палатке: Бьоланд - впереди, на лыжах, Ханссен - следом, правя санями. Да, потрудились и люди, и собаки. 42 мили, или около 80 километров, про-шли с одной упряжкой Ханссен и Бьоланд за день со средней скоростью 5-6 километров в час. Они легко отыскали склад. Главной проблемой был участок с волнистым рельефом. Они подолгу следовали вдоль ложбин, ничего не видя кругом. Один гребешок сменялся другим.
- Да уж, сегодня ледник нас причесал, - заметил Бьоланд, вернувшись в лагерь.
Мы позаботились о том, чтобы к их возвращению все было готово, и в первую оче-редь припасли побольше воды. Воды, воды требовали у нас до и после еды. Утолив пер-вую жажду, они перенесли свое внимание на пеммикан. Мы всячески обхаживали Бъо-ланда и Ханссена; одновременно все привезенное ими разложили на двое саней - и вот уже мы опять готовы в путь. Погода продолжала улучшаться, и впереди отчетливо выри-совывались горы. Вон там, как будто, Фритьоф Нансен, а это, должно быть, Дон Педро Кристоферсен... Мы засекли азимуты на случай, если снова сгустится туман.
Большинство из нас начало путаться, когда день, а когда ночь.
- Шесть часов, - отвечает кто-то на вопрос о времени.
- Точно, шесть утра, - подтверждает другой.
- Да ты что, - перебивает его первый, - сейчас вечер!
О числах и говорить нечего, хорошо еще, год помним. Только делая записи в днев-никах и журналах для наблюдений, мы вспоминали день и число, а так в течение рабочего дня совсем о них забывали.
До чего же отличная погода нас ожидала, когда мы 4 января вышли из палатки. У нас уже было решено идти тогда, когда это будет сподручно, не считаясь со временем су-ток. Долгий отдых всем давно надоел; хватит, наотдыхались. А погода, как я сказал, была идеальная. Ясное небо, безветрие, минус 19° - ну, прямо настоящее лето. Перед выходом мы сняли с себя лишнюю одежду и сложили на сани. Лишним оказалось почти все. Со-мневаюсь, чтобы наряд, в котором мы в конце концов двинулись в путь, в наших широтах сочли бы приличным! Мы посмеивались: наше счастье, что дамы еще не проникли в эту часть земного шара. Иначе вряд ли мы смогли бы щеголять в таком удобном и практич-ном убранстве.
Горы сегодня выделялись еще резче. Интересно было снова видеть этот район, по которому мы проходили на юг в густом тумане, в бурю и метель. Мы тогда миновали мо-гучий хребет, не подозревая, как близок он от нас и как огромен. К счастью, на этом уча-стке рельеф был очень спокойный. К счастью потому, что одни боги ведают, чем бы это кончилось, если бы нам пришлось в такую отвратительную погоду распутывать лабиринт трещин. Может, мы справились бы с этим, а может, и нет.
Впереди был нелегкий этап. Бойня лежала на 790 метров выше места, где мы зано-чевали. Мы рассчитывали вскоре встретить какую-нибудь из своих пирамидок, но нам пришлось отшагать 20 километров, прежде чем впереди вынырнула пирамидка. Мы радо-стно приветствовали ее. Конечно, мы знали, что идем правильно, и все-таки приятно было увидеть старого доброго знакомого.
Должно быть, солнце хорошо поработало здесь, пока мы были на юге, ибо некото-рые из пирамидок совсем покосились, и большие сосульки ясно свидетельствовали о силе солнечных лучей. Пройдя около 40 километров, мы разбили лагерь около пирамидки, по-ставленной нами под склоном, у которого нас 26 ноября остановила пурга.
Пятница, 5 января, была для нас особенно волнующим днем. В этот день мы рас-считывали отыскать склад у Бойни. Запас отличного, свежего собачьего мяса был для нас чрезвычайно важен. И не только потому, что собаки уже научились отдавать ему предпоч-тение перед пеммиканом; самое главное - как замечательно оно шло им на пользу. Ко-нечно, наш пеммикан заслуживает только хорошей оценки, лучшего мы не могли полу-чить, но разнообразие в еде играет большую роль, мой опыт говорит, что для собак в та-ком долгом путешествии оно еще важнее, чем для людей. На моей памяти были случаи, когда собаки отказывались от пеммикана, вероятно, потому что он им приедался. В итоге, несмотря на обилие провианта, собаки тощали и слабели. В случаях, на которые я ссыла-юсь, речь шла о пеммикане, приготовленном для людей, так что дело не в плохом качест-ве.
Мы начали переход рано утром, в четверть второго. Долго поспать не пришлось, мы стремились максимально использовать ясную погоду. Нам было известно по опыту, что в районе Бойни погода ненадежная. Расстояние от пирамидки до склада на Бойне мы знали по прошлому разу - 22 километра. На этом отрезке нами были поставлены только две вехи, так как мы считали, что при таком рельефе не запутаемся. Теперь мы убедились, что даже с пирамидками не так-то легко ориентироваться. Благодаря ясной погоде и ост-рому зрению Ханссена, нам удалось отыскать обе пирамидки. Но что случилось с горами? Как я уже говорил, когда мы 21 ноября в первый раз вышли к Бойне, нам казалось, что ви-димость отличная. Я тогда засек наш подъем на плато между горами и тщательно записал все данные. И вот мы прошли последнюю пирамидку, приближаемся - по нашим расче-там - к Бойне, но совершенно не узнаем окружающей местности. В тот раз, 21 ноября, мы видели горы на западе и на севере, но они были далеко. Теперь весь этот сектор гори-зонта занят могучими горными массивами, которые словно нависают над ними. Что это значит? Наваждение? Ей-богу, в ту минуту я готов был поверить в нечистую силу. Я мог бы поклясться чем угодно, что впервые вижу этот ландшафт. Положенное число кило метров пройдено; судя по пирамидкам, мы должны быть на месте. Что за чудеса! В том направлении, где, по моим данным, должен был находиться наш подъем, мы видели те-перь склон торчащей над плато совершенно неизвестной горы. По этому склону никак не спустишься. Только на северо-западе намечалось что-то похожее на спуск. Что-то вроде естественного понижения сбегало там к барьеру, который просматривался вдалеке. Мы остановились, чтобы обсудить ситуацию.
- Смотрите! - крикнул вдруг Ханссен. - Вон там уже кто-то проходил!
- Точно! - подхватил Вистинг. - Это же моя сломанная лыжа стоит, которую я воткнул у склада.
Так сломанная лыжа Вистинга выручила нас из неприятного положения. Хорошо, что он поставил ее там, - похвальная предусмотрительность. Мы направили в ту сторону бинокль и рядом с кучей снега, которая и была нашим складом, но которая легко могла бы ускользнуть от нашего внимания, отчетливо увидели торчавшую из снега лыжу. Окры-ленные радостью, направились туда и, отшагав пять километров, вышли к складу.
Для нашего маленького отряда было настоящим праздником, когда мы удостове-рились, что достигли пункта, который считали самым важным на всем обратном пути. Мы стремились сюда не столько ради провианта, сколько потому, что здесь начинался спуск с плато. Теперь, очутившись тут, мы еще больше, чем раньше, поняли, как это было необ-ходимо. Ведь даже сейчас, точно зная по нашим записям, где берет начало спуск, мы его не видели. Казалось, плато упирается прямо в гору, никакого пути вниз нет. А компас упорно свидетельствовал, что должен быть проход, по которому мы сможем спуститься. Гора, к которой мы шли целый день, не узнавая ее, была горой Фритьофа Нансена. Надо же, как освещение преобразило местность!
Выйдя к складу, мы прежде всего взялись за собачьи туши. Нарубили большущие куски мяса и роздали их псам. Они даже слегка опешили - не привыкли получать такие порции. Три туши мы положили на сани, чтобы было чем прикармливать собак на спуске. Бойня и на сей раз приняла нас не особенно приветливо. Правда, такой бури, как в про-шлый раз, не было, но свежий ветерок при температуре минус 23° после жарких дней пронизывал до костей, не располагая к тому, чтобы задерживаться тут больше, чем того требовала крайняя необходимость. Поэтому, как только собаки были накормлены и сани нагружены, мы тронулись дальше. Хотя на глаз уклон был незаметен, мы его сразу почув-ствовали. Сани сами ехали вниз, да с такой скоростью, что нам пришлось останавливаться и прилаживать тормоза на полозья. По мере нашего движения сплошная, по видимости, стена все больше расступалась, и наконец открылся старый, знакомый подъем. Вот и гора Уле Энгельстада, холодная, белая, - такая же, какой мы видели ее в первый раз. Огибая ее, мы очутились на том самом крутом склоне, где я по пути на юг так восхищался рабо-той своих товарищей и собак. Теперь я смог еще лучше оценить крутизну этого подъема. Не один тормоз пришлось нам поставить, чтобы умерить бег саней. Но даже при "умерен-ной скорости" мы живо скатились вниз, и вот уже первый участок спуска на барьер поза-ди. Чтобы избежать шквалов с плато, мы зашли с подветренной стороны горы Энгельста-да и разбили лагерь, вполне довольные тем, что сделали за день.
Как и в прошлый раз, снег был глубокий и рыхлый, и мы не сразу подыскали под-ходящее место для палатки. Чувствовалось, что мы спустились на полкилометра и закры-ты горами. Царило полное безветрие, и солнце пекло, как в жаркий летний день в Норве-гии. Мне даже показалось, что здесь иначе дышится - как будто легче и приятнее. Но, может быть, я это только вообразил себе. В час ночи мы уже снова были в пути. Картина, которая представилась в это утро нашему взору, когда мы вышли из палатки, навсегда ос-танется у нас в памяти. Палатка стояла в ущелье между горами Фритьофа Нансена и Уле Энгельстада. Солнце, уйдя на юг, было скрыто горой Энгельстада, поэтому наш лагерь находился в густой тени. А прямо напротив нас, блестя и переливаясь в лучах полуночно-го солнца, вздымала к небу свой великолепный ледяной пик гора Нансена. Ослепительно белый цвет постепенно, почти незаметно переходил в голубой, голубой - в синий, а си-ний все сильнее сгущался, пока не тонул в тени. В самом низу, у ледника Хейберга, гора сбрасывала фирновый покров, обнажая суровый, угрюмый склон. Гора Энгельстада лежа-ла в тени, но над ее вершиной застыло чудесное, нежное перистое облачко, красное с зо-лотым ободом. На склоне беспорядочно громоздились ледяные глыбы. Дальше к востоку высилась гора Дона Педро Кристоферсена, кое-где окутанная тенью, кое-где ярко осве-щенная. Удивительно прекрасное зрелище. А какая тишина... Словно стихии не смели по-сягать на это неповторимое чудо природы.
Этот район мы хорошо знали по прошлому разу, а потому шли напрямик, без обхо-дов. Лавин было больше, чем тогда. Обвал следовал за обвалом. Дон Педро сбрасывал зимний наряд.
Снег был такой же - рыхлый и довольно глубокий. Но сани скользили под уклон хорошо. На гребешке, где начинался спуск на ледник, мы остановились и приняли меры предосторожности. Приладили тормоза на полозья, связали лыжные палки для крепости по две, чтобы можно было сразу остановиться, если вдруг на пути появится трещина. Впереди шли мы, лыжники. Снег на крутом склоне был идеальный, небольшой рыхлый пласт позволял хорошо управлять лыжами. Лихо скатившись вниз, мы уже через несколь-ко минут очутились на леднике Хейберга. Каюры не могли развить такую же скорость. Они ехали по нашему следу, но крутизна вынуждала их соблюдать величайшую осторож-ность.
В этот вечер мы разбили лагерь там же, где стояли 19 ноября, на высоте около 900 метров над уровнем моря. Нам был виден весь ледник Хейберга и место, где он сливается с барьером. Он выглядел гладким и ровным, и мы решили идти по нему, вместо того, что-бы карабкаться через горы, как по пути на юг. Возможно, этот маршрут подлиннее, но мы должны пройти здесь намного скорее.
Теперь мы ввели новый распорядок. Долгий отдых стал для нас почти невыноси-мым, и мы решили непременно с ним покончить. Не менее важно было то, что разумный распорядок позволит нам сберечь много времени и поспеть домой на несколько дней раньше намеченного. Потолковав об этом, мы единодушно решили впредь делать так: проходим 15 миль, или 28 километров, отдыхаем шесть часов, затем встаем и снова про-ходим 28 километров и т.д. Это намного увеличит наш средний дневной переход. Этот порядок мы выдерживали до конца и в итоге сэкономили несколько дней.
Спускались по леднику Хейберга без затруднений. Только при его слиянии с барь-ером нам попалось несколько трещин, которые пришлось обходить. В семь утра 7 января мы остановились на скальном участке, простирающемся от ледника Хейберга на север. Мы еще не опознали гору, под которой стояли, - вполне естественно, ведь прежде мы видели ее с противоположной стороны. Однако мы знали, что находимся недалеко от на-шего главного склада на 85°5' южной широты. Под вечер мы снова стартовали. С неболь-шого гребня, который мы пересекли вскоре после выхода, Бьоланд, как будто разглядел склад внизу на барьере. А затем показалась и гора Бетти, весь наш подъем. С биноклем мы убедились, что в самом деле видим склад там, где его заметил Бьоланд. Взяли курс на эту точку, и вот уже мы снова на барьере, после 51 дня на материке. Это было в 11 часов ве-чера 7 января. А начинали мы подъем 18 ноября.
Дойдя до склада, мы обнаружили, что все в полном порядке. Судя по всему, здесь было довольно жарко. Крепкое, высокое снежное сооружение под солнечными лучами растаяло и превратилось просто в кучу снега. Кубики пеммикана от солнца приняли са-мые причудливые формы. И конечно, прогоркли. Мы не мешкая погрузили провиант на сани, а здесь оставили часть одежды, которую не снимали на всем пути до полюса и об-ратно. Когда все было готово, двое пошли на гору Бетти, чтобы собрать там побольше различных геологических образцов. Одновременно была сооружена большая каменная пирамидка, в которой мы оставили бидон керосина (17 литров), две пачки спичек по 20 коробок в каждой и отчет о нашем походе. Возможно, когда-нибудь эти вещи кому-то пригодятся.
Здесь нам пришлось убить Фритьофа из упряжки Бьоланда. У него в последнее время появилась какая-то странная одышка. Пес так от нее страдал, что мы в конце кон-цов решились на крайнюю меру. Так кончился жизненный путь храброго Фритьофа. По-том оказалось, что его легкие, как говорится, совсем усохли. Тем не менее, останки до-вольно быстро исчезли в желудках его товарищей. Такая потеря в количестве никак не от-разилась на качестве...
На спуске с плато был забит Ниггер из упряжки Хасселя. В итоге мы, как и рассчи-тывали, пришли к этому складу с 12 собаками. Дальше продолжали путь с одиннадцатью.
Читаю в моем дневнике: "Собаки выглядят ничуть не хуже, чем при выходе из Фрамхейма".
Когда мы через несколько часов двинулись дальше, на санях было провианта на 35 дней. Кроме того, у нас еще были склады на каждом градусе вплоть до 80° южной широ-ты.
Кажется, мы вовремя отыскали этот склад, потому что когда мы вышли из палатки, весь барьер окутала метель. Дул сильный южный ветер, небо заволокли густые тучи. Ме-тель и снегопад затеяли такую свистопляску, что почти ничего не было видно. Хорошо, что теперь ветер дул нам в спину, а не в лицо, как прежде.
Зная, что путь нам пересекают трещины, мы соблюдали большую осторожность. Чтобы исключить всякий риск, Бьоланд и Хассель шли впереди в связке. Свет был очень глубокий и рыхлый, скольжение плохое. К счастью, о приближении трещин нас своевре-менно предупредили голый ледяные гребешки. Сразу видно, что поверхность ледника здесь разорвана и надо ждать еще бoльших препятствий. Вдруг в пелене туч открылся просвет, сквозь снежные вихри проглянуло солнце. В ту же секунду раздался голос Ханс-сена:
- Стой, Бьоланд!
Бьоланд стоял на краю зияющей трещины. У него было отличное зрение, но заме-чательные снежные очки собственного изобретения мешали ему видеть. Конечно, Бьоланд не очень рисковал, даже если бы упал в трещину, ведь он был связан с Хасселем.
Как я уже говорил, по-моему, эти расщелины обозначают рубеж между барьером и материком. А на этот раз они, как ни странно, явно обозначали еще рубеж между хорошей и плохой погодой. За ними на севере барьер купался в лучах солнца, а на юге пуще преж-него бушевала пурга. Вершина Бетти последней послала нам прощальный привет. Земля Южная Виктория уже скрылась из виду насовсем.
Выйдя на солнце, мы тотчас натолкнулись на одну из своих пирамидок. Мы непло-хо держали курс, хотя шли вслепую. В 9 часов вечера пришли к складу на 85° южной ши-роты. Теперь можно было распространить свою расточительность и на пеммикан для со-бак. Они получили двойную порцию и сверх того овсяных галет, сколько были в состоя-нии съесть. У нас образовался избыток галет, мы могли буквально бросаться ими. Конеч-но, можно было оставить здесь бoльшую часть этого провианта, но нас радовало такое обилие пищи, а собаки явно не тяготились небольшой дополнительной нагрузкой. Пока все шло гладко, люди и собаки ладили друг с другом, на душе у нас было хорошо.
Правда, погода, которая нас так порадовала, продержалась недолго. "Опять дрян-ная погода", - гласит моя запись в дневнике о следующем этапе. Ветер переместился к северо-западу, нагнал тучи и мглу, закружил противную метель. Тем не менее, мы прохо-дили пирамидку за пирамидкой, отмеряя очередные 28 километров. Как я уже говорил, этим мы были обязаны острому зрению Ханссена.
По пути на юг мы взяли с собой изрядный запас тюленьего мяса, которое распре-делили по складам на барьере. И теперь мы каждый день могли есть свежее мясо. Это бы-ло сделано не без умысла. Посети нас цинга, свежая пища оказалась бы неоценимой. Но мы все были здоровее и крепче прежнего, и тюлений бифштекс просто вносил приятное разнообразие в наше меню.
После спуска на барьер температура воздуха стала намного выше, держась около минус 10°. В спальных мешках было так жарко, что мы вывернули их мехом наружу. Это помогло. Мы радовались, что нам легче дышится.
- Все равно что в погреб спуститься, - заметил кто-то.
Да, чувство было такое, как если в жаркий летний день уходишь с солнцепека в тень.
Среда, 10 января. "Снова дрянная погода", снег, снег, снег. Снег и опять снег. Не-ужели это никогда не кончится? Да еще туман, в 10 метрах ничего не видно. Температура минус 8°. Все тает на санях, все мокнет. Не можем обнаружить ни одной пирамидки. Снег вначале был страшно глубокий, ноги проваливались, тем не менее собаки прекрасно справлялись с санями.
К счастью, вечером погода наладилась, и, когда мы в 10 часов вышли в путь, види-мость стала много лучше. Вскоре увидели пирамидку к западу от нас, метрах в 200. Зна-чит, не очень отклонились от курса. Свернули к пирамидке: интересно проверить, как у нас со счислением. Веха несколько пострадала от солнца и ветра, но мы нашли вложен-ную в нее записку, где говорилось, что пирамидка сооружена 15 ноября на 84°26' южной широты, а также - каким курсом идти по компасу, чтобы найти в пяти километрах сле-дующую пирамидку.
Покинув старого друга и взяв курс, который он нам рекомендовал, мы вдруг, к сво-ему несказанному удивлению, увидели летящих прямо на нас двух птиц. Это были боль-шие поморники. Они покружили и сели на пирамидку. Представляет ли себе кто-нибудь из вас, читающих эти строки, какое впечатление это произвело на нас? Едва ли. Они были для нас словно весть, весть из живого мира в царство смерти обо всем том, что нам было дорого. Наверно, мы все думали об одном.
Посланники внешнего мира недолго отдыхали. Посидели, словно раздумывая над тем, кто мы такие, потом взлетели и продолжали свой полет к югу. Загадочные птицы! Мы встретили их на полпути между Фрамхеймом и полюсом, а они продолжали углуб-ляться в сердце материка. Может быть, нацелились пересечь его?
Очередной наш этап закончился у пирамидки на 84°15' южной широты. Как-то приятно и спокойно на душе, когда поставишь палатку около пирамидки. Такой надежный отправной пункт для следующего перехода. Мы пришли в четыре утра, а уже через не-сколько часов продолжили путь, так что приблизились за день к Фрамхейму на 55 кило-метров. При нашем распорядке такие длинные переходы получались через день. Эти циф-ры всего красноречивее характеризуют наших собак: сегодня 28 километров, завтра - 55, и так всю дорогу домой.
Два поморника, как ни приятно было их появление, навели меня однако на отнюдь не приятные мысли. Мне вдруг подумалось, что эта пара - всего частица большой стаи прожорливых птиц, которые сейчас наверно уписывают свежее мясо, ценой таких трудов заброшенное нами в склады на барьере. У этих хищников невероятный аппетит. Пусть мя-со мерзлое и твердое, как железо, - они с ним справятся, даже если оно будет тверже же-леза. В мыслях я вместо тюленьих туш, оставленных нами на 80° южной широты, видел одни кости. А от собак, убитых нами по пути на юг и положенных на пирамиды, должно быть, осталось и того меньше... А впрочем, я, кажется, настроился на слишком мрачный лад? И действительная картина будет не столь удручающей?
Погода и снег понемногу улучшались. Чем дальше от материка, тем лучше. И на-конец условия стали идеальными. Солнце сияло на безоблачном небе, сани легко и быстро скользили по ровной глади. Бьоланд, который от самого полюса выполнял функции на-правляющего, отлично справлялся со своими обязанностями. Но и к нашему славному Бьоланду применима пословица: "И на старуху бывает проруха". Нет человека, который мог бы без ориентиров идти строго прямо. Тем более, когда - как это часто случалось с нами - идешь вслепую. Подозреваю, что большинство будет отклоняться то в одну, то в другую сторону, а в итоге, возможно, получится нечто близкое к прямой. Иначе обстояло дело с Бьоландом. Он всегда отклонялся вправо. Как сейчас вижу его... Ханссен опреде-лил курс по компасу, Бьоланд поворачивается, становится лицом в нужную сторону и ре-шительно пускается в путь. Сразу видно, что он настроился во что бы то ни стало выдер-живать правильный курс. Глядит прямо перед собой, лыжи ставит твердо, так что снег разлетается во все стороны. А толку чуть. Если бы Ханссен не поправлял Бьоланда, тот, скорее всего, описал бы за час правильный круг и очутился бы в той самой точке, откуда столь энергично стартовал. А может быть, в конечном счете это был не такой уж страш-ный недостаток. Ведь, теряя пирамидки, мы всегда точно знали, что уклонились вправо от них, надо сворачивать на запад. Эта уверенность не раз нас выручала, и постепенно мы свыклись с правым уклоном Бьоланда.
В воскресенье, 14 января, мы должны были, по нашим расчетам, дойти до склада на 83° южной широты. Это был последний из наших складов без поперечной разметки - следовательно, последняя критическая точка. День не очень подходил для поисков "игол-ки в стоге сена". Безветрие и туман, такой густой, что видно всего на несколько метров. За весь переход мы не видели ни одной пирамидки. В 4 часа дня мы, судя по одометру, про-шли нужное расстояние и по счислению должны были бы находиться у склада на 83° юж-ной широты. Ничего подобного. Решили остановиться, поставить палатку и подождать, пока прояснится. Но только мы поставили палатку, в густой пелене тумана появилось окошко и в нескольких десятках метрах к западу мы увидели - что? Ну конечно, наш склад.
Живо свернули палатку, положили на сани и подкатили к горе провианта. Все в по-рядке. Никаких признаков того, чтобы сюда залетали птицы. Но что это? На свежем сне-гу - четкие собачьи следы. Мы быстро сообразили, что они оставлены беглецами, кото-рые дезертировали, когда мы шли на юг. Очевидно, они долго лежали здесь, укрываясь от ветра за складом. Об этом ясно говорили две глубокие вмятины. Другие следы свидетель-ствовали, что они не страдали от голода. Но откуда же добывали они пищу? Склад был совершенно не тронут, хотя пеммикан лежал на виду и добраться до него было очень лег-ко. Да и снежные кирпичи не настолько твердые, чтобы собаки не могли разрушить клад-ку и уничтожить все наши припасы. Свежие следы уходили на север, - значит, собаки недавно покинули это место. Тщательно изучив отпечатки лап, мы единодушно заключи-ли, что это произошло от силы два дня назад. Во время следующего перехода мы то и дело снова сталкивались с этими следами.
Сделав привал у пирамидки на 82°45' южной широты, мы опять увидели следы, они по-прежнему уходили на север. На 82°24' южной широты они начали сильно петлять и в конце концов исчезли на западе. Дальше мы их не видели, но нам еще предстояло встретиться с собаками, вернее, с последствиями их хозяйничанья.
Мы сделали привал у пирамидки на 82°20' южной широты. Эльса, которую мы по-ложили поверх пирамидки, валялась с ней рядом: снег подтаял от солнца. Бродячие псы здесь не побывали, иначе собачья туша не сохранилась бы. Закончив переход, разбили ла-герь у пирамидки на 82°15' южной широты и роздали своим собакам мясо Эльсы. Оно вполне годилось в пищу, хотя и полежало на солнце, мы только соскребли с него немного плесени. Правда, от него попахивало, но наши псы были не очень-то придирчивы.
Семнадцатого января дошли до склада на 82° южной широты. Издали было видно, что склад отнюдь не в том порядке, в каком мы его оставили. Подойдя, мы тотчас поняли, что произошло. Плотно утоптанный собаками снег красноречиво говорил о том, что бег-лецы долго тут гостили. Несколько ящиков упали - видимо, по той же причине, что и Эльса, - и в один из них негодяям удалось забраться. Естественно, от пеммикана и галет не осталось ничего. Не беда - у нас было пищи в избытке. Две убитые собаки, которых мы положили сверху, - Уран и Жеманница - исчезли, даже зубов не осталось. От Люс-си, съеденной бродягами на 82°3' южной широты, остались хоть зубы. Восемь щенков Жеманницы по-прежнему лежали на ящике. Странно, что они не свалились. Еще бродяги сожрали несколько лыжных креплений. Все это были пустяки. Но кто знает, куда эти бес-тии пошли потом. Если им удалось найти склад на 80° южной широты, они наверно унич-тожили оставленный нами там запас тюленины. Печально, если это так, хотя и ничего страшного для нас и наших собак. Уж если мы дойдем до 80° южной широты, как-нибудь доберемся до финиша. К тому же нас утешало то, что не видно следов, уходящих к северу.
На 82° южной широты мы разрешили себе небольшой пир. Хорошо помню "шоко-ладную кашу", которую Вистинг подал на третье. Мы единодушно решили, что эта ка-ша - высшая степень совершенства и превосходит все, что нам когда-либо доводилось есть. Рецепт могу огласить: крошки от галет, сухое молоко и шоколад, все это кладется в котелок с кипящей водой. Правда, что происходит дальше, я не знаю. С этим вопросом обращайтесь к Вистингу.
Между 82° и 81° южной широты мы встретили старые вехи, которые ставили, ко-гда забрасывали провиант на третий склад. В тот раз мы на каждой миле втыкали в снег ящичные доски. Это было в марте 1911 года, и вот мы видим их снова во второй половине января 1912 года. Стоят, как мы их ставили. Эта разметка заканчивалась двумя досками, воткнутыми в снежный цоколь на 81°33' южной широты. Цоколь был невредим.
Теперь пусть дневник расскажет, что мы увидели 19 января: "Сегодня на редкость хорошая погода, слабый юго-западный ветер, который очистил все небо от туч, пока мы шли. На 81°20' встретили наши знакомые огромные торосы. На этот раз мы увидели их в гораздо большем количестве, чем прежде. Насколько хватало глаз, в направлении северо-восток - юго-запад тянулись их гребешки и макушки. И как же мы удивились, когда вскоре после этого увидели в том направлении высокие, голубые скалы, а затем и две бе-лые вершины на юго-востоке, вероятно, около 82° южной широты. По цвету воздуха можно было заключить, что горы простираются с северо-востока на юго-запад. Должно быть, это те самые горы, которые мы видели на горизонте около 84° южной широты, ко-гда на подъеме обозревали барьер с высоты 1200 метров. Накопленные нами наблюдения вполне позволяют привязать этот край - Землю Кармен [74] - к материку. Местность сильно пересеченная, трещины и торосы, валы и ложбины вдоль и поперек. Наверное, мы завтра со всем этим столкнемся". Хотя виденное нами как будто позволяет заключить, что Земля Кармен простирается от 86° южной широты приблизительно до 81°30' южной ши-роты, а возможно, и дальше на северо-восток, я не решаюсь переносить эти наблюдения на карту. Я ограничился тем, что обозначил область от 86° до 84° южной широты Землей Кармен, а все остальное называю "предполагаемой землей". Дальнейшее изучение этого края - благодарная задача для исследователя.
Как и ожидалось, на следующем этапе мы столкнулись с пересеченным рельефом. Три раза мы здесь проходили, не имея достаточно хорошей видимости. На сей раз погода нам благоприятствовала и мы смогли наконец рассмотреть весь район. Беспокойный рель-еф начался с 81°12' южной широты, простираясь с севера на юг не очень далеко, километ-ров на пять. Сколько он тянется в направлении восток - запад, трудно сказать; во всяком случае, насколько хватает глаз. Кругом зияли жуткие провалы таких размеров, что они вполне могли поглотить не один отряд вроде нашего. От этих провалов во все стороны расходились грозные, широкие трещины. Кроме того, повсюду высились бугры и стога. Просто чудо, как мы миновали этот участок невредимыми. Мы шли, как говорится, на цыпочках, стараясь проскочить поскорее. Ханссен провалился-таки в трещину, но, к сча-стью, легко выбрался.
Склад на 81° южной широты оказался в полном порядке. Никаких собачьих следов. И у нас сразу прибавилось надежды на то, что склад на 80° южной широты тоже не по-страдал. На 80°45' южной широты лежал Буне - первая из убитых нами собак. Его жир-ное мясо собаки съели с огромным удовольствием. На пеммикан они смотрели довольно равнодушно.
Двадцать второго января мы прошли свою последнюю пирамидку. Она стояла на 80°23' южной широты. Как ни рады мы были, что миновали ее, все же, по чести говоря, не без грусти смотрели, как она пропадает вдали. Мы полюбили, что ли, наши пирамидки и при встрече приветствовали их, будто старых друзей. Сколько важных услуг оказали нам эти немые стражи в нашем долгом одиноком странствии.
В тот же день мы вышли к большому складу на 80° южной широты. Теперь мы все равно что дома... Сразу было видно, что после нас еще кто-то побывал у склада. И точно, мы нашли сообщение лейтенанта Престрюда - начальника восточного отряда - о том, что он вместе со Стюбберюдом и Юхансеном прошел здесь 13 ноября с двумя санями, 16 собаками и запасами на 30 дней. Итак, все как будто в отличном порядке!
Тотчас по прибытии к складу мы распрягли собак, и они бросились к тюленьим тушам, которых в наше отсутствие не тронули ни собаки, ни птицы. Впрочем, наши псы явно хотели не столько поесть, сколько подраться. Что ж, повод был стоящий. Они не-сколько раз обошли вокруг тюленьих туш, покосились на мясо, друг на друга и схвати-лись между собой. Завершив отчаянную потасовку, разошлись и легли около своих саней. На этом складе по-прежнему вдоволь припасов, и он четко обозначен, так что вполне мо-жет еще кому-нибудь пригодиться.
О маршруте от 80° южной широты до Фрамхейма столько говорилось, что ничего нового не добавишь. 26 января в 4 часа утра мы вышли к своему доброму, славному дому. Двое саней, 11 собак; и животные, и люди - в отменном здравии.
У дверей дома мы остановились, поджидая отставших. Войдем все вместе! На базе царила тишина, наши товарищи еще спали. Мы вошли. Стюбберюд сел рывком и уставил-ся на нас, как на привидения. За ним проснулись и остальные. Сперва они не поняли, в чем дело, потом посыпались приветствия.
- Где "Фрам"? - естественно, спросили мы первым делом.
Велика была наша радость, когда мы услышали, что все обстоит благополучно.
- Ну, а как полюс? Дошли?
- Конечно дошли, иначе вы вряд ли увидели бы нас.
И вот уже греется кофейник, запах оладий дразнит наше обоняние, как в былые дни. Все были согласны, что в гостях хорошо, а дома гораздо лучше. Наш поход длился 99 дней. Расстояние - около 3 тысяч километров.
"Фрам" пришел к барьеру еще 9 января после трехмесячного плавания из Буэнос-Айреса. На борту все было в порядке, но плохая погода вынудила корабль выйти снова в море.
На другой день дежурный сообщил, что "Фрам" приближается. И сразу в лагере закипела жизнь. Шубы на плечи - и запрягай собак! Пусть убедятся, что наши собачки еще не выдохлись. Вот уже слышно, как кряхтит и пыхтит мотор, вот бочка показалась над краем барьера, и наконец мы увидели "Фрам", спокойно и уверенно бороздящий вол-ны.
С радостью в душе я поднялся на борт и приветствовал своих славных товарищей, которые одолели все опасности и лишения и привели "Фрам" к цели, да еще по пути вы-полнили важную работу. Все улыбались, все были довольны, но никто не спрашивал о полюсе. Наконец у Ертсена вырвалось:
- Ну как, дошли?
Нет, не радость была написана на лицах моих товарищей, а нечто гораздо большее. Я заперся с капитаном Нильсеном в рубке, получил от него почту и услышал все новости.
Три имени захотелось мне выделить после того, как я по-настоящему осознал, что происходило. Имена трех людей, которые поддержали меня в критическую минуту. Я все-гда с глубокой благодарностью буду их помнить: король Хокон, Фритьоф Нансен, дон Педро Кристоферсен.
(Так как при переходе "Фрама" через 180-й меридиан на пути в Китовую бухту не была изменена дата, все числа в этой главе нужно отнести на один день назад. - Прим. авт.).