5 ГЛАВА.Часть 1

"Эпоха величия" длилась недолго. И это объяснимо. У норвежской монархии недоставало средств для того, чтобы сохранять свою внутреннюю прочность и выступать "на равных" в концерте скандинавских государств. Слишком ограниченными были материальные ресурсы, которыми она могла распоряжаться. Собственно, недостаточность этих ресурсов в какой-то мере способствовала временному укреплению монархии: аристократия, власть которой над крестьянами была слабо развита, не имея возможности поддерживать должный образ жизни за счет одной лить эксплуатации собственных владений, сплачивалась вокруг короля и использовала государственную службу в своих интересах. Но дальнейшее укрепление позиций знати неизбежно порождало центробежные тенденции и стимулировало поползновения служилых людей превратить свои должности в орудия частной власти – их собратья по классу в соседних странах подавали им в этом отношении наглядный пример. Отставание в развитии норвежских городов, которое благоприятствовало засилью немцев в торговле и в свою очередь закреплялось этим засильем, означало, что главным источником доходов государства оставались поборы с крестьян, но их положение, как мы видели, было в высшей степени сложным.

Если на протяжении XIII столетия неустойчивость основы, на которой покоилось "величие" норвежского королевства, не проявлялась с особой силой, то в следующем веке ситуация изменилась и во второй его половине страна пережила беспрецедентную катастрофу. Эпидемия чумы, обрушившаяся на Европу в середине XIV в., унесла значительную часть населения и сопровождалась потрясениями хозяйственной, социальной и политической жизни. Чума повсеместно сыграла свою роль в обострении того кризиса, который переживал европейский феодализм в XIV в. И все же можно утверждать, что ни одна страна не пострадала от "Черной смерти" в такой степени, как Норвегия, и нигде последствия се не были столь же длительными.

Прокатившись по континенту в 1347-1349 гг., чума появилась в Норвегии летом 1349 г. Из Бергена, куда ее завезли на английском корабле, она быстро распространилась по всей стране. Губительные результаты чумы были чрезвычайно отягчены тем, что эпидемия неоднократно возобновлялась во второй половине столетия. Современник – автор "Исландских анналов" утверждал, что в Норвегии выжила только треть ее жителей1. Трудно сказать, какая доля населения страны действительно погибла, эпидемия с неодинаковой силой свирепствовала в разных областях, но ученые высказывали предположение, что погибло от трети до половины норвежцев. Огромная детская смертность, вызванная возвратом эпидемии в конце 50-х и в начало 70-х годов XIV в., обусловила сокращение прироста населения на протяжении долгого времени2. В отдельных областях вплоть до XVI в. численность жителей не достигала уровня, на котором население находилось до 1349 г.

Причины экономического упадка Норвегии в XIV и XV вв. явились предметом длительной научной дискуссии. Некоторые ученые придерживаются мнения, что источником катастрофического упадка Норвегии была не только убыль населения, вызванная эпидемиями, но и существенное ухудшение климатических условий в Скандинавии: увеличение влажности, понижение среднегодовой температуры. Эти факторы, которые дали о себе знать еще в конце предыдущего столетия и действовали в точение долгого времени, сказались сильнее всего в северных и горных частях Норвегии, вызвав уход бондов из этих районов3. Однако "климатическая теория" упадка Норвегии остается только гипотезой, нуждающейся в дальнейшей проверке и во всяком случае не способной объяснить всей суммы фактов. Между тем прямые последствия чумы, несмотря на ограниченность имеющихся источников (никакой статистики, естественно, тогда не велось), вряд ли можно оспаривать.

Правда, некоторые историки указывают на наличие кризисных тенденций в хозяйстве Норвегии еще во второй половине XIII и в первой половине XIV в. (сокращение площади возделываемой земли, падение ландскюльда). Однако им удалось обнаружить лишь спорадические явления такого рода в период, предшествовавший чуме4. Ранее подобную точку зрения высказывал известный норвежский историк Ю. Скрейнер. Но он не ограничивался констатацией забрасывания дворов в период до 1349 г. Сокращение пашни он объяснял развитием животноводства, которым, по его словам, крестьянам стало выгоднее заниматься в связи с возросшим экспортом масла гаизейцами5. Скрейнер игнорировал тот кардинальный факт, что сельское хозяйство в Норвегии в тот период было в основе своей натуральным (мало того, натурально-хозяйственные черты экономики усилились) и что поэтому крайне сомнительно, чтобы рыночная конъюнктура могла послужить главной или существенной причиной его перестройки. Кроме того, Скрейнеру не удалось доказать, что после "Черной смерти" действительно резко возрос вывоз гаизейцами масла из Норвегии6. Памятники нрава XIII в., в которых содержатся постановления, запрещавшие уход рабочей силы из сельской местности, вряд ли правильно толковать вслед за Скрейнером, как свидетельства забрасывания дворов, ибо эти предписания имели в виду бродячий люд, а не хозяев-бондов7.

Следствием чумы было расстройство всей традиционной хозяйственной системы Норвегии. Масса земель запустела: их некому было возделывать. Цены на землю резко снизились, катастрофически сократились доходы землевладельцев, церкви и государства. Исследователями собран убедительный материал на этот счет8.

Если сопоставить цепы на землю в южной части Норвегии до 1349 г., когда они были относительно стабильными, и во второй половине XIV в., то окажется, что их падение составляло 60-75%. Еще в XV в. в окрестностях Осло цены на участки не превышали половины цены, по которой они шли до чумы. Резкое сокращение поступлений десятины зерном в этот период не менее показательно. Епископство Осло, например, получило в конце XIV в. приблизительно лишь 40% десятин, взимавшихся в начале века. Соответственно сократилась, видимо, доля земель, которые возделывались в то время. В других районах положение было еще хуже.

Ландскюльд – арендная плата, получаемая землевладельцами с лейлендингов, также составляла после "Черной смерти" только небольшую часть того, что платили крестьяне в первой половине XIVстолетия. Архиепископство в Нидаросе потеряло 3/4 доходов со своих земель. Такие же цифры существуют и для некоторых других церковных и монастырских учреждений. Кое-где собирали 1/13, 1/6 и 1/10 прежнего ландскюльда. Но со значительного числа крестьянских усадеб вообще не поступало никаких доходов: их никто не арендовал и не обрабатывал. Запустение дворов длилось весьма долго. Из 2500 участков (дворов и частей дворов), принадлежавших архиепископству, в 30-е годы XV в. около половины не давали никакого дохода. Во владениях крупного светского землевладельца Винцента Люнге еще в 1535 г. 25% дворов числилось пустующими. И это отнюдь не было исключением. В стране на протяжении нескольких поколений оставались в запустении тысячи крестьянских усадеб. По предположительным расчетам, из примерно 55 тыс. крестьянских дворов было заброшено от 30 до 35 тыс.9

Землевладельцы лишились возможности повышать арендные платежи. Им приходилось подчас передавать земли лейлендингам на льготных условиях. В целях привлечения крестьян в свои владения и восстановления хозяйства в заброшенных усадьбах они шли на то, чтобы лейлендинг в течение некоторого времени вовсе не платил за землю, но зато расчистил бы заросшую пашню, поправил разрушившиеся или обветшалые постройки, обзавелся скотом. Аренда земли стала, как правило, пожизненной и даже наследственной. Некоторые землевладельцы уступали часть двора крестьянину в собственность на условии, чтобы он обрабатывал всю землю и с другой ее части уплачивал ландскюльд. Подобно этому и короли передавали пустовавшие дворы в собственность тем крестьянам, которые брались их возделывать и платить налоги10. Во многих дворах, в которых продолжали вести хозяйство, под обработкой находилась только часть пашни, остальная земля была превращена в пастбище либо заросла лесом.

Поскольку земельные собственники испытывали острейший недостаток в рабочих руках, а наемные слуги требовали увеличить плату, королевская власть в интересах землевладельцев добивалась того, чтобы понизить плату и принудить всех работоспособных людей, не имевших собственного хозяйства, наниматься на работу по ранее существовавшим расценкам. Королевские чиновники на местах подвергали наказаниям работников, покидавших своих хозяев. Этим людям запрещалось заниматься торговлей: прежде минимум средств, которыми нужно было обладать для того, чтобы иметь право отплыть в торговую поездку, составлял три марки; во второй половине XIV в. он был повышен до 12, а затем и до 15 марок. Королевским чиновникам было предписано ежегодно высылать из городов мужчин и женщин, не имевших постоянной работы15. Таким образом, в Норвегии, как и в Англии, после "Черной смерти" появляется своего рода "рабочее законодательство", вызванное стремлением крупных землевладельцев выйти за счет трудящихся из хозяйственного кризиса, с тем, однако, важным различием, что в Англии это законодательство со временем стало составной частью политики, благоприятствовавшей первоначальному накоплению капитала, тогда как в Норвегии оно было лишь признаком экономического упадка.

Для того чтобы уяснить характер катастрофы, обрушившейся на Норвегию, напомним особенности ее экономики. Убыль населения в стране вряд ли была большей, чем у соседей. Но, как известно, сельское хозяйство Норвегии было ориентировано преимущественно на скотоводство, а не на земледелие. Уход за домашними животными, в особенности заготовка фуража на зиму были очень трудоемким занятием, требовалось много рабочей силы. И до чумы кормов сплошь да рядом не хватало до весны, так что, когда скот выгоняли на пастбища, приходилось выводить и даже выносить животных из зимних помещений: они настолько были истощены, что не держались на йогах. После массовых эпидемий заготовка кормов для стойлового содержания скота сделалась почти невозможной, рабочих рук не было. В результате происходил массовый падеж скота, а это в свою очередь вызывало голод и новый рост смертности населения.

Впоследствии скотоводство постепенно оправилось от нанесенного ему удара, животноводческая направленность сельской экономики стала еще более выраженной. Зерно ввозили из-за рубежа, и зависимость страны от хлебного импорта, находившегося в руках немецкого купечества, усилилась. Возросло значение рыболовства, охоты и других промыслов. Производительные силы в сельском хозяйстве оставались на прежнем примитивном уровне и даже переживали регресс. Вместо ячменя, главной зерновой культуры в предшествовавший период, стал распространяться овес, который требовал меньшей обработки12.

Связи между отдельными районами были ослаблены, бонды жили теперь в большей изоляции, чем до чумы. Масса крестьян не имела возможности поддерживать с рынком регулярные связи. Господство натурального хозяйства в Норвегии было настолько значительно, что не только ландскюльд, но и государственные и церковные налоги, как правило, уплачивались в натуре. Денежная система переживала серьезный кризис, правительство еще шире, чем в более раннее время, прибегало к порче монеты, и поэтому участники торговых сделок неохотно ее принимали, предпочитая прямой обмен товарами. Итальянский торговец Пьетро Кверини, побывавший на Лофотенских островах в начале 30-х годов XV в., рассказывал, что рыбаки не пользуются деньгами13. В большом ходу была иностранная, преимущественно любекская, монета. Весовой состав норвежской марки в отдельных областях страны стал неодинаковым, что в свою очередь свидетельствует об ослаблении торговых связей между ними. Усилился натуральный обмен. Страна обладала богатыми природными ресурсами, но леса и рудные залежи в тот подвод еще не разрабатывались, а рыболовство давало доход в первую очередь экспортерам рыбы – немецким купцам.

В то время как в ряде других стран "Черная смерть" в конечном счете губительно сказалась лишь на части феодальных владений и существенно не задержала развития торговли и городов, в Норвегии, купечество и города которой были слабыми и находились в крайне неблагоприятных условиях из-за политики королевской власти и засилья немецких купцов, подобный прогресс оказался невозможным. Если в некоторых европейских странах кризис XIV-XV вв. выразился в противоречивом сочетании регрессивных и прогрессивных явлений в экономике14, то для Норвегии он явился самой настоящей хозяйственной катастрофой, особенно значительной потому, что упадок продолжался на протяжении приблизительно двух столетий.

Экономический упадок сказался на общественной структуре. Поскольку доходы норвежской аристократии были более скромными, нежели в других скандинавских странах, сильное их сокращение (порой на 80%) коренным образом подорвало материальное благополучие преобладающей части дворянства15. Многочисленные мелкие собственники не были в состоянии далее существовать за счет поземельной подати; если и прежде они нередко сами вели свое хозяйство, то теперь это стало их главным занятием, а для исполнения государственной и военно-рыцарской службы у них недоставало пи: средств, ни досуга. Следует помнить, что рыцарская служба требовала больших расходов. Многие мелкие дворяне превратились в бондов. Лишь крупные земельные собственники, доходы которых были значительнее, избежали подобного "окрестьянивания". В их руки перешло имущество части разорившихся мелких землевладельцев16. В начале XIV в. в Норвегии насчитывалось до 300 семей рыцарей, в начале XVI в. их оставалось вряд ли более 60. Многие "господа" оказались в положении захудалых собственников.

Сильно сократилось число священнослужителей. Во время чумы вымерли все норвежские епископы, кроме одного; еще в 1371 г. в нидаросской епархии, где ранее насчитывалось до 300 священников, осталось в живых не более 40. Многие церкви были закрыты. Доходы духовенства как с церковных земель, так и в виде десятин резко упали. Однако с конца XIV в. церковь прилагает усилия, направленные на улучшение своего экономического положений: производятся описи земель, принадлежавших духовенству, и собираемых с них доходов, принимаются меры к восстановлению заброшенных дворов и улучшению управления владениями. Возросло число земельных и иных дарений в пользу церкви и монастырей. Потрясенные обрушившимися на них бедствиями, в которых видели божью кару за грехи, люди старались обеспечить себе избавление от загробных мук. Контроль церкви над духовной жизнью страны укрепился17. Католическое духовенство не утратило своих позиций в общественной жизни страны, даже напротив: вследствие ослабления королевской власти ого влияние возросло, расширилась церковная юрисдикция, епископы стали Постоянными и деятельными участниками риксрода.

Чрезвычайно сузились материальные ресурсы государства. Налоговые поступления сократились в такой тс степени, как и рента (в прямой связи с величиной которой они находились). Настойчивые попытки королевской власти повысить налоги, например введение удвоенных налогов с обрабатываемых земель, не дали желаемых результатов и приводили к возмущениям бондов. В распоряжении короля со второй половины XIV в. находились крайне ограниченные средства. Показательно письмо юной королевы Маргариты ее мужу Хакону VI (1370 г.), в котором она, между прочим, писала: "Дорогой господин, я и мои слуги сильно нуждаемся к еде и питье и не получаем их в количестве, достаточном для того, чтобы удовлетворить свои самые необходимые потребности. И потому прошу я Вас, мой дорогой господин, найти выход из этого положения и улучшить его, дабы то, кто находится при мне, не покинули бы меня из-за голода..."18.

Такого рода жалобы не единичны. Порча монеты не могла поправить пошатнувшихся финансов. С целью увеличить налоги правительство запрещало забрасывать усадьбы и под угрозой штрафа обязывало каждого крестьянина возделывать участок земли не менее определенного размера, либо передавало дворы тем, кто соглашался платить с них налог. Но денег все равно не хватало, и приходилось принимать налоги в натуре. Накопление в руках короля, как и представителей знати, значительного количества сельскохозяйственных продуктов, преимущественно продуктов животноводства, собранных в виде налогов и арендных платежей, создавало у них заинтересованность в сбыте этих продуктов. Основными скупщиками были опять-таки немецкие купцы, всецело господствовавшие в норвежской торговле в XIV-XV вв. и еще более увеличившие свое влияние на корону вследствие роста ее финансовой зависимости от них.

Королю приходилось сокращать государственный аппарат. В отдельных районах осталось по одному сюсельману, иногда же в ведении одного сюсельмана оказывалось по нескольку округов, что в немалой мере усиливало самостоятельность чиновников и ослабляло контроль за ними со стороны центральной власти. Вместе с тем органы местного самоуправления, переживавшие ранее упадок, вновь стали играть значительную роль, так как зависимость их от властей в изменившихся условиях снизилась. Ослабление экономических связей между областями страны шло одновременно с ослаблением государственного единства. Влияние на местах перешло в руки представителей крупной знати или верхушки бондов, заправлявших на областных тингах. Распалась и давно уже подорванная старая система обороны страны, основанная на ополчении бондов и их повинности строить и снаряжать корабли.

Некоторые историки говорят о переходе Норвегии к "децентрализованному лепному управлению"19. Упадок экономической и политической жизни в Норвегии имел губительные последствия для ее самостоятельности. Измельчавшее, чрезвычайно сократившееся численно дворянство и прежде не могло тягаться с аристократией других скандинавских стран, которая обладала большими богатствами, широкими политическими привилегиями, укрепленными замками и отличалась от норвежских дворян своей воинственностью. Со второй половины XIV в. после всех потрясений дворяне Норвегии были уже не способны контролировать общественную жизнь и воспрепятствовать проникновению в страну феодалов из соседних государств. Более того, норвежские дворяне искали их поддержки. Многие норвежские земельные собственники давно породнились с выходцами из Дании и Швеции, которые использовали изменившуюся обстановку для усиления своих позиций в Норвегии. Общность сословных и классовых интересов, имущественные и личные связи между дворянами трех скандинавских государств в этот период укрепились20. Для Норвегии создалась реальная угроза подчинения более могущественным соседям. "Мрачное время" – так нередко называют исследователи этот период21.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Самих исландцев чума миловала, так как прервалось морское сообщение между Норвегией и Исландией.

2. Myklebust Р. Svartedauden. Pestar og reproduksjon. – HT, 1954-1956, Bd. 37.

3. Bull E. Klimaskifte og nedgang i Noreg i seinmiddelalderen. – Syn og segn, 1925; Utterström G. Climatic Fluctuations and Population Problems in Early Modern History – Scandinavian Economic History Review, 1955; Sandnes J. Norges historie. Oslo, 1977, Bd. 4, s. 149 ff., 163 ff.

4. Sandnes J. Landskyldfnllet og maimedancn. – HT, 1968, Bd. 47.

5. Schreiner J. Pest og prisfall i senmiddelalderen. Et problem i norsk historie – Avhandlinger utgitt af Det Norske Videnskaps-Akadomi i Oslo, II. Hist.-Filos. Kl. Oslo, 1948, N 1.

6. Wetki M. Studien zum Hanse-Norwegen-Problem. – Hansische Geschichtsblätter, 1951, 70 Jg., S. 50 f. Ср.: Lunden K. Hanseatene og norsk økonomi i seinmellomalderen. – HT, 1967, N 2.

7. Steen S. Tusen års norsk historie. Oslo, 1958, s. 102. См. выше, с. 18.

8. См.: Holmsen A. Norges historie. Oslo, 1971, s. 332 ff.: Bjerkvik H. Øydegardar og ny busetjing i Noreg og Sverige i seinmellomalderen. HT, 1966, Bel. 45; Idem. Nyare forskning i norsk seinmellomalder. – Nytt fra norsk middelalder. II. Oslo, 1970, s. 70 ff.; Bjørkvik H. Dybdahl A. Øydegardar og øydegardsgransking i Noreg. – Nasjonale forskningsoversikter. Det nordiske ødegårdsprosjekt. København, 1972, s. 148 ff.

9. Sandnes J. Norges historie, Bd. 4, s. 100-104.

10. Diplomatarium Norwegicum, II, N 963; XIV, N 112.

11. Johnsen О. А. Norwegische Wirtschaftsgeschichte. Jena, 1939, S. 148 f.

12. Hasund S. Korndyrkinga i Noreg i eldre tid. – Bidrag til bondesamfundets historie. Oslo, 1933, Bd. 1, s. 190 ff.

13. Vårt folks historie. Oslo, 1963, Bd. 4, s. 50.

14. См.: Баре М. А. Проблемы социальном истории в освещении современной западной медиевистики. М., 1973. с. 175 и след.

15. Holmsen A. Norges historie, s. 341.

16. Holmsen A. Problemer i norsk jordeiendomshistorie. – HT, 1947, Bd. 34, s. 241.

17. Тем не менее еще и в следующим столетии духовенство жаловалось на живучесть языческих обычаев среди сельского населения.

18. Vårt folks historie, Bd. 4, s. 9. После смерти в 1363 г. королевы Бланки Намюрской (жены короля Магнуса VII) при описи ее наследства оказалось, что она оставила лишь кое-какую утварь и немного белья (Norges historie, Bd. 4, s. 273 f.).

19. Norges historie, Bd. 4, s. 280, 295, 392.

20. Koht H. Norsk historie i lys frå aettehislorie. – In: Koht H. På leit etter liner i historia. Oslo, 1953, s. 76 f.

21. Hamre L. Norsk historie frå omlag år 1440 til 1513. Førelesingar. Oslo, 1968, s. 1.

Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Источник: Ulfdalir