Норвежские писатели о Рождестве
 Как гласит норвежская пословица, Рождество приходит только раз в год.
Его прихода ждут все – и взрослые, дети.
В Норвегии Рождество - праздник особенный, это время счастья, любви и радости.
Вот только не все с этим согласны. Так, известный и любимый в нашей стране Эрленд Лу признается: «Я боюсь Рождества, больше чем всех остальных праздников. Рождество давит на человека, потому что для всех, у кого что-то не ладится, оно еще больше подчеркивает - что-то у тебя неладно, Рождество проводит границу между теми, кто имеет, и теми, кто не имеет» (перевод И. Стребловой).
Агнар Мюкле с ним совершенно согласен: «Рождество – праздник нечистой совести».
А Маргрете Холт утверждает, что «у человека должно быть право считать, что побыть на рождественский сочельник в одиночестве – здорово».
Многие норвежские поэты считали необходимым в радостный день Рождества напомнить о страданиях в мире. Так, Нурдаль Григ писал:
Мы празднуем сегодня день рожденья:
Когда-то мальчик бедный родился,
Он вырос, распят, взят на небеса –
И царствует… Бывает же везенье!
А на земле несчастье и нужда
Гнетут детей, голодный и бездомных.
Их распинают, вырасти не дав.
Их тысячи! Об этих детях помни!
(Перевод Эм. Александровой)
В сочельник 1941 года Ингер Хагеруп написала следующие строчки, которые на русском зазвучали благодаря Анне Ахматовой:
Снег за окном. Уютный дом.
Родила сына мать.
Счастливой ночью рождества
Должны все сладко спать.
Большая елка. Блеск свечей.
Детишек хоровод.
В рождественский счастливый день
Ждет радостей народ.
Забыть нужду, забыть печаль
Велит нам добрый Бог.
Танцуй и пой и ешь с семьей
Рождественский пирог.
А "храбрецы", что день за днем
Далекий край бомбят,
Бросая щедро тонны бомб
На головы ребят, -
Решили, ради рождества,
Устроить "выходной"...
Да будет мир на небесах
И на земле покой.
И тем не менее, в Норвегии, как и во всем мире, Рождество – самое счастливое время, по мнению Хенрика Ибсена, этот праздник – прежде всего праздник детей.
Однако с ним совершенно не согласен Сигурд Хёль, который утверждал: «Глубоко-глубоко в душе каждого человека запрятаны воспоминания о Рождестве. И когда настают тяжелые времена, он может черпать в них силу».
Недаром Фритьоф Нансен с тоской пишет домой: «Мой дорогой старенький отец! Вот и наступает первое Рождество, которое мне придется провести не дома. Рождество, чудесное время, которое была для нас в родительском доме наполнено радостью и счастьем, настоящим раем на земле. Даже когда я вырос, Рождество осталось окрашено для меня в розовые тона, конечно, все немного изменилось, стало более прозаичным. Но всё же…
Я возвращаюсь на крыльях воспоминаний в тишине и покое Рождества в наш милый дом, полный любви… Какие замечательные рождественские праздники вы нам устраивали!
Как всё дышало покоем и миром! Как прекрасно и тихо, как мягко и бело было кругом во время Рождества, какой пушистый выпадал снег!
На землю опускалась благословенная тишина, и даже детская душа, радующаяся предстоящему веселью, понимала торжественность момента.
И вот наступал великий день – Рождественский сочельник. И наше ожидание достигало своего апогея. Мы не могли спокойно стоять на месте и не могли ни секунды усидеть на стульях. Нам нужно было что-то делать. Чтобы ожидание не тянулось так томительно, мы старались заглянуть во все без исключения замочные скважины, в которых не было ключа, или утащить изюминку, инжир или миндаль из большого мешка, который вскоре уносили в спальню, где была рождественская елка. Мы носились по дому или убегали по двор и до темноты катались на коньках и лыжах.
Иногда – и это было для нас большой удачей! – Эйнар или кто-нибудь другой отправлялся за покупками в город, чтобы в последний момент (перед тем как зажгут свечи!) успеть купить что-то еще нужное, что забыли купить раньше. Как же весело было сидеть в санях, которые мчались по утрамбованной снежной дороге в Кристианию, а затем обратно в усадьбу, как звонко пел колокольчик, как радостно цокали по льду подковы лошадей!
Наконец приходило время, и отец торжественно начинал зажигать в доме свечи, а наши сердечки стучали как сумасшедшие. Ида сидела в углу в кресле и говорила, кому что делать, взрослые понимающе улыбались друг другу в предвкушении сюрприза, о котором они уже всё знали, – и вот наконец отворялись двери в комнату, посреди которой сверкала зажженными свечами рождественская елка, отражаясь в наших восторженных глазах! Господи, какое чудесное зрелище! Мы бывали поражены и настолько счастливы, что не могли и слова вымолвить первые несколько минут…
Никогда в жизни не забыть мне тех счастливых рождественских дней!»
А Теодор Киттельсен в своих мемуарах вспоминает о первой их с женой «семейной» елке:
«В рождественский сочельник у нас была елка. Совсем маленькая - такая, какую можно было поставить на стол. Елка была просто прелестна. Мы сделали совершенно правильно, что выбрали такое маленькое деревцо и могли поставить его на стол, потому что во всей красе рассмотрели елочку, украшенную мишурой, орехами и изюмом. А как нам было интересно, что скрывается в праздничных пакетах, положенных у ее ствола! После праздника наша служанка, которую красиво звали Клаудией, не захотела выбрасывать такую прелестную елочку и поставила ее на кухонный стол. И еще долго время мы слышали по вечерам серебристый звук колокольчика, который в шутку повесили на елку. Это Клаудия развлекалась на кухне».
А Мария Гамсун писала:
«Близится Рождество, с ним у меня связано множество хлопот, работы и раздумий...
Мы с Кнутом обычно готовились к Рождеству очень серьезно. Ради детей. Мы повторяли, что все это ради детей. Но разве каждый из нас не чтил память о Рождестве нашего детства? Он сам рассказывал мне о Рождестве на его хуторе, Гамсуне. У них не было рождественской елки, но в подсвечнике горели три свечи. И все наедались досыта во славу Божию. Портной Пер задвигал тяжелую швейную машинку в угол и накрывал ее покрывалом. А все большие и маленькие кусочки ткани аккуратно сворачивались, закалывались крупной латунной булавкой и складывались в выдвижной ящик стола, на сам же стол ставилось праздничное угощение. А Кнуту, тогда еще мальчику, разрешалось оставить службу у дяди и вернуться домой, чтобы встретить Рождество вместе с родителями и другими детьми.
Когда же Кнут рассказывал мне о посещении церкви в рождественское утро, о богослужении в храме Хамарёя, то мне чудилось в этом что-то библейское, что напоминало о Евангельском повествовании о Рождестве Христовом.
По всем дорогам, при свете звезд, северного сияния, в снегопад стар и млад шли в церковь.
В красках, как на старинных гобеленах, слегка поблекших, но все же различимых, рисовал Кнут празднично убранный храм, с желтыми свечами в подсвечниках, – там были сотни свечей, как представлял себе мальчик. Набожные прихожане принаряжались к Рождеству: мужчины одеты в несколько курток сразу, – чем больше курток, тем выше благосостояние, уважение; а саамы – в таких ярких цветах, какие только можно изобрести в долгую и темную нурланскую зиму. И пастор, во всем своем великолепии, пение псалмов…
Я тоже всегда помнила Рождество своего детства. Но оно было не так далеко по времени и не озарялось таинственным светом Вифлеемской ночи, как у Кнута. У нас в доме стояла рождественская елка, под ней лежали подарки, мы читали Евангелие и пели два очень длинных псалма перед обедом на кухне. Дверь в комнату оставалась закрытой, и когда нас, наконец, пускали к елке, то мы кружились в большом хороводе, взявшись за руки: отец и мать, другие дети, и потом я, как самая старшая. Вечером мы пели и радовались, ибо «Христос рождается».
Простое и обычное празднование, но это Рождество моего детства.
На каждое Рождество, после того как у нас родился первенец, мы с Кнутом всегда наряжали елку вместе. Притихшие, мы были поглощены этим занятием: куда повесить этого марципанового поросенка? Как ты считаешь, не повесить ли сюда этого ниссе?
Мы вместе покупали все подарки. Конечно же, их всегда было много. И это было почти изменой тому Рождеству, которое оставалось в памяти бедного мальчика. Но щедрость Кнута всякий раз перевешивала. Он никого не забывал; а кроме того, заставлял меня составлять список всех, кого надо поздравить. Теперь я могу всех и не упомнить» (перевод Т. Чесноковой).
Одной из главных радостей на Рождество для норвежцев бывают подарки, но, как справедливо заметил еще Людвиг Хольберг, « это отдельное искусство – так распределить рождественские подарки, чтобы все были довольны».
А Ю Тенфьюрд считает, что именно из-за подарков «Рождественскому ниссе тоже не всегда приходится сладко».
И это чистая правда, потому что, по мнению Фрид Ингульстад, рождественским ниссе приходиться много трудиться, чтобы сделать для всех-всех-всех маленьких норвежцев подарки:
«Если в ноябре или декабре подойти потихоньку к сеновалу, где рождественские ниссе устроили свою мастерскую, можно услышать там на чердаке скрежет пилы, стук молотков и оживленные голоса. Это ниссе мастерят подарки для всех детей Норвегии и многих других стран.
Одни вяжут варежки и шапочки и шьют кукол, мышат и зайчиков, а другие бегают между кухней и мастерской с мисками и котелками, потому что когда рождественские ниссе готовят подарки, они могут съесть в десять раз больше, чем за весь год. За один день они съедают по несколько больших мисок сливочной каши, груды лепешек и булочек, а масла и козьего сыра столько, что даже трудно себе представить. Дедушкам же к старому выдержанному сыру положено еще и по рюмочке водки.
Но едва лунный луч достигнет сеновала и упадет на грубый дощатый пол, ниссе откладывают в сторону пилы, молотки и рубанки и начинают танцевать под музыку собственного оркестра. Внизу коровы перестают жевать жвачку и начинают перебирать ногами в такт музыке, а лошадь весело ржет в своем стойле, вертит задом и размахивает хвостом» (перевод Л. Горлиной).
На Рождество есть время остановиться и подумать, считает Аста Ли Исаксен. А Кристиан Шельдеруп вторит ей: «Свечи, которые мы зажигаем на Рождество, - подарок Небес. Они напоминают, что есть еще и другой мир, а не только тот безумный, в котором мы живем».
Счастливого Рождества!
Мир в сверкающем наряде
Замерев, тихонько ждет.
Снова чудо настает,
Сотворяясь в свой черед
В каждом доме, в каждой хате.
Колокольный мерный звон
Будит сон прекрасный детства,
Вечно с нами этот сон —
Драгоценное наследство.
Елка, детский смех до слез,
Ни печали, ни тревоги.
К нам являясь, сам Христос
Покидал свои чертоги.
Снег алмазами играет
А земля с улыбкой ждет,
Сердце помнит, сердце знает,
И, как в детстве, замирает:
Снова чудо настает!
Ингер Хагеруп.
Перевод Ирины Токмаковой
Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Автор: Наталия Будур
Наталия Будур - Норвежские писатели о Рождестве Наталия Будур - Норвежские писатели о Рождестве
|
Сделать стартовой 
Поставить закладку 
Поиск по сайту 
Карта сайта 
Наши баннеры 
Обратная связь
Праздники в Норвегии