Сага о Вигдис и Вига-Льоте, гл.45
 XLV
Когда Вигдис уехала, Ульвар и Льот некоторое время стояли и смотрели ей вслед. Потом Льот обнял Ульвара, поцеловал его и сказал:
– Благослови тебя Господь, сын мой. Ибо не знаю я, что будет дальше.
Ульвар взял его руку, поцеловал и сказал:
– Не знаю, о чем ты говоришь, но если бы был ты моим отцом, то разве оставил бы ты нас?
Льот ответил:
– Правда в том, что не мог я ждать, а твоя мать не хотела поговорить со мной, и все твои слова, что сказал ты обо мне, были недостаточно суровы. И в тот вечер решил я сказать тебе, что я твой отец. Но потом решил я поговорить сначала с Вигдис. Но хочу я, чтобы знал ты, что не ведал я о тебе до тех пор, пока не назвал ты Вигдис своей матерью. И скажи Вигдис, что она уже достаточно отомстила – и всегда я буду скучать по тебе и ни разу не был я счастлив с последнего нашего разговора с ней.
Тут Ульвар обнял его и стал умолять, чтобы поехал он с ним в Вадин. Вигдис никогда не забудет, что спас он ему жизнь и помогал с такой любовью. И, наконец, Льот согласился и поехал с ним в Вадин, но Вигдис там не было. Льот тут же повернул лошадь и проговорил;
– Вот видишь, Ульвар, что ничто не поможет нам – и стоит мне и впредь называться Успаком, ибо никто не вел себя глупее меня – и слишком много времени прошло, чтобы мог я исправить сделанное.
Ульвар соскочил со своего коня и попросил Льота войти в дом:
– Мать наверняка сейчас в Берге, но войди в дом, поешь и отдохни.
Льот выглядел ужасно. Ульвар усадил его на почетное место, но Льот почти не притронулся к еде и не сказал ни слова. И потому Ульвар сказал, когда настал следующий день, что хочет отправиться в Берг и переговорить с матерью, а Льот пусть пока останется в Вадине.
Но Льот сказал:
– Стоит положить этому делу конец, каким бы он ни был. И хочу я поговорить с ней, как хотел поговорить все эти семнадцать лет.
И они пошли во двор, сели на лошадей и поехали в Берг.
Дверь в дом оказалась заперта, но Ульвар постучал в дверь и крикнул:
– Открой, мать, есть мне о чем поговорить с тобой.
– Ты один? – через некоторое время спросила Вигдис.
– Со мной отец, – ответил Ульвар.
– Не о чем мне с ним говорить, – сказала мать.
Тогда Ульвар крикнул:
– Требую я от тебя, мать, и от него правдивого рассказа, почему я остался без отца – и не уйду я отсюда, и не выпущу Льота со двора, пока не отопрешь ты дверь.
Тогда Вигдис отодвинула засов и впустила их в дом. Ульвар посмотрел на них и сказал:
– Седыми стали волосы моего отца, да и ты, мать, состарилась – многое случилось со времени вашей последней встречи. И если бы могли вы починить сломанное, то был бы я рад, потому что люблю вас обоих.
Вигдис подняла лицо и сказала:
– Постарели глаза мои от слез, и никто, кроме тебя, Льот, не причинял мне боли.
Он ответил:
– И все же тебе было лучше – ты жила с нашим сыном, Вигдис, и понимаю я, что не можешь ты любить меня, ведь я предал тебя, и не скучала ты обо мне. Но я горевал из-за каждого шага и каждой волны, которые не приближали меня к тебе.
Вигдис холодно засмеялась и сказала:
– А жена твоя – что она думает, когда вот так ездишь ты из страны в страну к своим наложницам?
– Лучше всех была она и достойна любви, – ответил Льот. – Но она умерла, и тяжко пришлось ей, когда жили мы вместе, ибо всегда думал я о тебе и мало любви выпало на ее долю. И это самый большой мой грех, ибо потеряла она радость жизни по моей вине – но ты можешь утешиться тем, что настигла нас твоя месть, и у меня на глазах утонули мои прекрасные детки и потерял я всех, кого любил, как ты и хотела.
Тут Вигдис схватилась обеими руками за шаль с такой силой, что вонзилась фибула ей в грудь, и крикнула:
– Откуда знать тебе, Льот, как велик был позор мой – или тебе, сын мой, как тяжела была мне месть – и никогда не доводилось мне слышать, чтобы мужчина был силой взят женщиной. И не знаешь ты, что значит чувствовать, как в тебе растет ребенок человека, которого ты желала, чтобы разорвали на части дикие лошади. И не ты ходил темной зимней ночью искать реку, ибо не знала я другой возможности избавиться от стыда. И тебе еще кажется, что должен он любить тебя – того мальчика, которого родила я в лесу – и не было рядом человека, который мог бы подать мне воды, когда испытывала я страшные боли. Ты и скучал обо мне; и это помогло мне очень, когда внесли в дом окровавленного Гуннара, его ранили и оскорбили по моей вине и из-за моего позора, который навлекла я на нас против своей воли. И много помогла нам, мне и твоему мальчику, твоя любовь в ту ночь, когда сожгли Вадин и моего отца, и убежала я с сыном в лес, и волки шли по нашему следу, пока не добрались мы до жилья разбойников.
И показалось тебе достаточным извинением явиться ко мне и предложить уехать с тобой в Исландию, а когда не приняла я с благодарностью твоего предложения, то взял ты в жены другую девушку, подходящую тебе по красоте и богатству. А я тем временем не знала, что ответить своему отцу, когда он ругал меня, и своему ребенку, который спрашивал об отце, ибо никогда не смогла я рассказать, как поступил ты со мной. И злом ты платишь всем тем, кто любит тебя, Льот, и правда то, что ужасный ты человек.
Льот был бледен, как снег, когда отвечал:
– Более метко бьют твои слова, чем нож при последней нашей встрече. И с радостью расстался бы я сейчас с жизнью, чтобы утешить тебя – и все же скажу я тебе, Вигдис, что горе мое не меньше твоего, ибо не знаешь ты, что значит жить и тосковать по самому любимому человеку.
– Правда твоя, – отвечала она, – и не знаю я о любви больше того, чему научил ты меня в тот вечер в лесу, и боялась я с тех пор каждого мужчины, который приближался ко мне.
Тогда Ульвар сказал:
– На беду довелось вам встретиться – но не забудь, мать, что спас он мне жизнь и относился ко мне с великой любовью. – И тут он заплакал.
Вигдис посмотрела на сына и сказала:
– А не забыл ли ты, что обещал однажды отомстить за меня?
Льот сказал:
– Я думал, что можем мы помириться ради Ульвара, но теперь понимаю я, что не можешь ты простить меня – слишком много зла я тебе причинил. И уеду я туда, откуда приехал, но Ульвар наследует все мое богатство.
Вигдис закричала:
– Однажды ты уже отнял все у меня, и теперь вновь ты хочешь ограбить меня. И отдала я на растерзание волкам и орлам ребенка, которого ты вынудил меня вынашивать – наши трелли нашли его и сохранили ему жизнь. А потом наступило время, когда пожалела я его, ибо был он таким же беспомощным, как и я перед тобой. Я спасла мальчика и сама стала увечной, но я воспитала его и любила все восемнадцать лет, а теперь являешься ты и хочешь отобрать его у меня.
– Не хочу я отбирать его у тебя, – отвечал Льот, – с тобой он останется и тебя станет слушать, ибо нет у меня никаких прав на него – но должна ты знать, что люблю я его, я тоже сделал бы для него все, что смог, и не увижу я его никогда больше.
– Ничего не хочу я делить с тобой, – сказала она и подняла изувеченную руку, – и не хочу делить с тобой ребенка. Выбирай, Ульвар, с кем из нас ты останешься.
– Не могу я сделать такой выбор, – сквозь рыдания ответил Ульвар.
– Тогда выбрал ты Льота, – сказала мать и пошла к двери. Ульвар бросился за ней и обнял ее.
– Куда идешь ты, мама?
Она ответила:
– Не знаю. Но было бы лучше, если бы оба мы не пережили той ночи в лесу, чем сидеть мне и вспоминать в старости тот день, когда бросил ты меня ради этого человека. И сдается мне, что похож ты на своего отца, и не удивляет меня, что выбираешь ты его.
– Мать, – крикнул сын, – известно тебе, что сделаю я все, что ты пожелаешь, и никогда больше не хочу я его видеть.
– Не знаю, мать ли я тебе, – ответила она, – и не похож ты на меня, ты, которого вынашивала я в ненависти и позоре, а похож больше на Осу и рабов; тут же склоняешь ты голову перед тем, кто сильнее тебя.
Тогда подошел к ним Льот и дрожащим голосом произнес:
– Не знаю я, мой ли ты сын или Коре из Грефсина, но сделай так, как того хочет твоя мать, Ульвар.
Обернулась тут Вигдис к Льоту, но взял он за руку Ульвара и вывел его во двор.
Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. с разрешения переводчика Н.Будур
Сигрид Унсет "Сага о Вигдис и Вига-Льоте", гл. 45
|
Сделать стартовой 
Поставить закладку 
Поиск по сайту 
Карта сайта 
Наши баннеры 
Обратная связь
