Norway | Норвегия
Вся Норвегия на русском/Литература Норвегии/Гамсун-2009/Год Гамсуна: мероприятия/Ветер — вереск — башня — фьорд/
Сегодня:
Сделать стартовойСделать стартовой Поставить закладкуПоставить закладку  Поиск по сайтуПоиск по сайту  Карта сайтаКарта сайта Наши баннерыНаши баннеры Обратная связьОбратная связь
Новости из Норвегии
О Норвегии
История Норвегии
Культура Норвегии
Mузыка Норвегии
Спорт Норвегии
Литература Норвегии
Кинематограф Норвегии
События и юбилеи
Человек месяца
Календарь
СМИ Норвегии
Города Норвегии
Губерния Акерсхус
Норвегия для туристов
Карта Норвегии
Бюро переводов
Обучение и образование
Работа в Норвегии
Поиск по сайту
Каталог ссылок
Авторы и публикации
Обратная связь
Норвежский форум

рекомендуем посетить:



на правах рекламы:





Норвежские авторы2009 - Год ГамсунаСтатьи о литературе
Литературные событияНорвежская классикаО писателях Норвегии
Слово переводчикаПоэзия НорвегииЛитература Норвегии: краткая история
Книги и переводная литератураНорвежские сказки Гамсун-2009
Год Гамсуна: мероприятия Статьи о ГамсунеКниги и рецензии
Малая проза ГамсунаИнтересное о ГамсунеГамсун в стихах и прозе
Гамсун и театрМеждународная конференция в ЦДЛЭссеистика Гамсуна
Конкурс кукол - Сказочная страна ГамсунаДни Гамсуна в Санкт-Петербурге 

Ветер — вереск — башня — фьорд

Юбилей Гамсуна за Полярным кругом

В Нурланне, на острове Хамарей, верстах в семидесяти к северу от Полярного круга, встала черно-золотая башня из металла, стекла и березовых досок с темной пропиткой — крепкой, как корабельная смола. 4 августа, в день рождения нобелевского лауреата, автора «Голода», «Пана», «Виктории», «Соков земли», — новый Центр Гамсуна открыли при стечении пяти тысяч душ читателей.

И если б среди живых почитателей Гамсуна скользили тени прежних —

мы встретили бы на Хамарее Горького, Куприна, Бальмонта, Андрея Белого. Юрия Казакова и Юрия Нагибина. Плеханова — с пламенной статьей о прогрессивном авторе. Сашу Черного со стихами о лейтенанте Глане. Тысячи гимназистов начала XX века. И даже наркома Молотова.

В реальности же на Хамарее были: кронпринцесса Метте-Марит, министр культуры Норвегии. Подтянутый пастор в облачении, актеры из Осло, Бристоля и Петербурга… И застенчивый голландец-литератор: он прежде, чем плыть на Хамарей, обошел с томом Гамсуна те кварталы Осло, где в 1880-х пропадал и писал газетные статьи об императиве Канта автобиографический герой «Голода». И двухметровый норвежец-антропософ: он часто ездит в Старую Ладогу помогать строить деревню для российских инвалидов. И американский архитектор Стивен Холл — автор Башни на Хамарее. И внук писателя Лейф Гамсун, очень похожий на деда. И мужской хор г. Сальтена — полсотни седобородых джентльменов в фуражках-капитанках.

В общем — совершенно по Гамсуну: «Посмотреть… собралось немало народу, я заметил, что как бы ни рознились эти люди, глаза у всех подряд были синие».

День за Полярным кругом был неслыханно ясный. Зеленые воды прогрелись до целых +9 — и так чисты, что видны алые морские ежи на сваях причалов.

Но вскоре добрые люди, всходя на Башню Гамсуна, увидят небесный свинец, тяжелые тучи над путаницей фьордов и островов. Почти то же, что видел герой «Пана», лейтенант Глан: «Все стояло в дыму. Земля и небо сливались, море взвихрялось в диком танце, выбрасывая из пучины всадников, коней, разодранные знамена. …Бог знает, думал я, чему я сегодня свидетель и отчего море так открывается моим глазам? Быть может, мне дано в этот час увидеть мозг мироздания, как кипит в нем работа!»

 Здание Стивена Холла грозно, как осадная башня Средних веков, — и антропоморфно, почти портретно. Оно добротной нарядности одинаковых рыбацких домиков — так же, как бросал вызов городу и миру Гамсун.

Холл — создатель Музея современного искусства в Хельсинки, автор крупных проектов в Шанхае, Биаррице, Вашингтоне, Пекине, Копенгагене. Лауреат престижнейших архитектурных премий. Конкурс «на Центр Гамсуна» Холл выиграл еще в 1994 году. Девиз его проекта был: «Здание как тело: поле битвы невидимых сил». А отдельные элементы назывались «Балкон пустого футляра для скрипки» или «Балкон девушки с засученными рукавами».

Макет Башни вскоре приобрел Нью-Йоркский музей современного искусства. Но деньги на ее строительство нашлись лишь через пятнадцать лет.

Стивен Холл ждал. Волновался перед открытием. Именно из Северной Норвегии дед архитектора уехал в США в начале ХХ века. (Так же, отчаявшись, покидал родину и юный Гамсун: в 1880-х он был ковбоем и трамвайным кондуктором в Чикаго.)

...В гавани Нью-Йорка, в карантине для иммигрантов, чиновник не смог вписать в карточку длинную северную фамилию будущего деда, одного из лучших зодчих США.

 А потому обрезал ее до «Holl». И присовокупил: «Парень, так будет проще!».

 Век спустя, на Хамарее, в толпе журналистов, Стивен Холл говорил, что значит для него впервые работать в Норвегии: «Для меня здесь замкнулся столетний круг».

 Темное березовое тело Башни прошито насквозь золотой, тонкого металла шахтой лифта. Экспозиция (она будет готова в 2010-м) пойдет вверх, винтовой лестницей восхождения.

Тем же тонким «золотом» крыта крыша. На ней закреплены бамбуковые стволы — как светлые северные волосы, вставшие дыбом от вдохновения. Ветер свистит в «мыслящем тростнике», металл бликует, тени ходят по инсталляции, внизу шумит вода.

 Узкие щели-бойницы зовут на балконы. Кто выйдет из Музея Гамсуна, увидит его мир.

 Башня играет с местностью. Великолепно кадрирует окнами и балконами виды округи. Выйдя из себя в мир — гений места, а с ним и турист, стоят в потоке ветра над рекой Глеммой, над мостом и остойчивыми одномачтовыми лодками с широким килем. (Точно такие же были в IX веке у викингов.)

Над кипреем, зеленью, синевой, солью, над распахнутыми к Северному полюсу небом и морем. Над выветренным гранитом: ветры здесь так сильны, что только сухие мышцы жил кремния и не поддались за тысячи лет. Они выступают из каменных берегов фьорда сантиметров на двадцать. А гранит — сдуло. И вновь бормочешь из «Пана»: «Что это там, на востоке, на западе, что это там? …Это работа кипит в руках у Творца, я и мир у Него в руках. Костер озаряет блестящую паутинку, из гавани слышен всплеск весла… От всей своей бессмертной души благодарю за то, что мне, мне дано…».

А золотистое стекло главного балкона музея должно напомнить о желтом платье Виктории, последней в древнем обедневшем роду. Она жила здесь, на острове. Ей не разрешали любить сына мельника, ставшего знаменитым писателем, — и барышня умерла от чахотки (на русский «Викторию» Гамсуна хотел заново перевести Александр Блок).

 Все так и задумано: архитектор говорил об этом. И «скрытые цитаты», которые должен вспомнить зритель. И восторг перед миром — главный эффект музея.

 Второе здание Центра Гамсуна — длинный и приземистый, как сарай для сушки рыбы, конференц-зал. Здесь, конечно, будут делать доклады… типа «Еще, еще и еще раз о стихийной натурфилософии лейтенанта Глана». Но это в будущем, к счастью. Мы о другом: лишь с Башни видна крыша конференц-амбара. Дерновая — так строили в Нурланне спокон веку: для тепла.

 Но у крестьянских домов Северной Норвегии крыши поросли натуральным разнотравьем, с ромашками и лесной гвоздикой (иные на крыше и коз пасут). А «амбар Гамсуна» укрыт пурпурными, лиловыми, белесыми мхами и вереском — тем же, чем и прибрежные камни. Пестрый бархат скудных приполярных трав красив на редкость.

Здесь тоже цитата: Глан славил Творца за северное сияние — но и «за каждый кусточек вереска, который Ты дал мне увидеть».

А кто разглядывал вереск (репейник, укроп, лопух) — не нуждается в комментариях.

Да и кто есть писатель для читателя? Инструктор по обращению с мирозданием.

Но самая осмысленная игра музея с островом — не в цитатах. Сюда, на Хамарей, Кнута Педерсена родители привезли трехлетним, в 1862 году. Здесь он рос. Жил у богатого и грубого дядюшки, помогая в лавке. Отсюда уплыл шестнадцатилетним в город Боде: в ученики к сапожнику, но с первой рукописью в кармане. По имени деревни на Хамарее Кнут Педерсен взял себе псевдоним Гамсун.

Башню Стивен Холл вписал в остров так, что лучший вид на нее саму — с деревенского кладбища. От могилы родителей Кнута.

Лейф Гамсун, внук писателя, не стремился быть в центре внимания. Но, захваченный в плен у стен Башни, отвечал терпеливо и любезно.

Вы помните деда, господин Гамсун?

— Конечно. В 1952-м, когда Кнут умер, мне было девять лет. Но вы понимаете, я помню его именно как деда. Я любил сидеть у него на коленях, держаться за седые усы. Он это позволял. Помню, как Кнут был счастлив, когда вернулась из заключения его жена, Мария… Вы знаете эту историю?

Да, господин Гамсун.

— Их жизнь не всегда была легкой. Но детской памятью ясно помню, как Кнут хлопотал около Марии, нес ей какую-то чашку с чаем. Как они сидели в саду, на солнце, взявшись за руки, — точно начинали новую жизнь.

Я помню Марию в 1952-м, после его смерти. Она старалась найти себе дела в доме: работала в саду, заботилась о младших внуках. Но лицо было… как выжжено изнутри.

Вы часто бываете на «Гамсуновских праздниках»?

— Много лет не бывал вовсе. Но два года назад не стало моего отца. И я понял: эту семейную ответственность нес отец. Теперь она перешла ко мне.

Седой, прямой, синеглазый, с твердыми северными чертами лица — Лейф Гамсун был до оторопи похож на портреты деда. Разве что «отца модернизма», «икону декаданса» трудно вообразить с такой же мягкой и учтивой улыбкой.

 Как, впрочем, и 90-летнего Кнута Гамсуна, несущего чай жене в сад.

 Но в Нурланне понимаешь: «скандинавский символист» с топографической точностью писал именно о земле, в которую врос. И что ему было ближе:  ветхозаветный гнев Северного моря, линии либерти «девятых валов» — или пароходик, что пыхтит против бури, развозя по островам почту?

История «возвращения Марии Гамсун из заключения», о которой упомянул ее внук, — известна. В годы оккупации Норвегии 80-летний Гамсун написал полтора десятка статей, призывающих к «исторически обусловленному союзу с Германией». (Резкий в словах и упрямый во взглядах, он давно не жаловал англичан, лингвистов, суфражисток и швейцарцев. Нелюбовь к Англии, видимо, и сказалась… Мария разделяла взгляды мужа.)

Летом 1943-го, по приглашению Гитлера, норвежский нобелиат посетил его «Орлиное гнездо» в Альпах. По всем источникам — беседа у них как-то не задалась.

Но 7 мая 1945-го, когда исход войны был ясен каждому, Гамсун опубликовал некролог Гитлеру: «И мы, его последователи, склоняем голову перед его смертью».

…Жест поразительный. Столь же слепой, сколь и прямой.

Это известно. И умный благородный фильм Яна Труэлля «Гамсун» (1996), где классика со всей его историей сыграл Макс фон Сюдов, бергмановский рыцарь из «Седьмой печати», — шел в Москве.

Не знаем мы лишь одной чудесной детали. В 1946-м, когда 87-летний Гамсун и Мария ждали суда над собою, к правительству Норвегии обратился министр иностранных дел одной из стран-победительниц. С личной просьбой о снисхождении к писателю.

Проситель получил ответ от министра юстиции. В Норвегии он вошел в пословицу. А у нас почему-то неизвестен:

— Вы слишком мягки, мистер Молотов.

Видно, и Вячеслав Михайлович в 1900-х, в бытность старшеклассником реального училища г. Казани, переболел «Паном» и «Викторией».

…С другой стороны, в журналах «Звезда» и «Ленинград» Гамсун все же не печатался.

В любом случае, проза его вошла в ДНК нации. И им с Норвегией просто некуда было деться друг от друга: помянут меня, тотчас помянут и тебя. Уже через два года после смерти Гамсуна вышло его первое полное собрание.

Центр Гамсуна — не первый музей писателя. В 1984-м, к его 125-летию, в Нурланне открылось еще одно волшебное место, Кьеррингей. Едут туда из города Боде часа полтора на машине. По пути паромом переправляются через фьорд.

За всю жизнь Гамсун провел в этом месте один день. Ни машин, ни паромов в 1879 году не предполагалось: 20-летний юнец, шел по горам неделю. В Кьеррингее жил богатейший рыботорговец Нурланна, господин Цаль. Он иной раз давал местным юношам ссуду на учебу.

Гамсун получил от Цаля немалые деньги. Не кончил университет и не отдал ссуду.

Зато в 1894 году назвал г-на Цаля г-ном Маком — и приписал ему дочь Эдварду. Вспомнил дом купца, горы над фьордом, рыбачьи лодки, сараи, где разделывают треску. Назвал Кьеррингей Сирилунном. В сторожке над деревней поселил лейтенанта Глана.

И — просто впившись памятью именно в этот пейзаж — написал роман «Пан».

Писал, кстати, в Париже. Но как-то не иссох без корней.

Теперь музеем стал горделивый и смешной дом Цаля и деревенская лавка на берегу. В ней крепко пахнет косами-топорами, модными журналами 1890-х, перцем и керосином, помадой для щеголей, лодочными канатами, стеклянными поплавками для сетей, порохом и рыбой. Там и сейчас продают hand-made: еловое мыло, грубые леденцы с малиной, мятой, молоком и лакрицей, сушеную треску.

У другого скандинавского автора на такой же треске старуха лапландка пишет рекомендательное письмо для девочки Герды.

Кстати, лавка снабжала Кьеррингей всерьез, без альтернатив, до 1956 года: так далека от шоппинг-вавилонов деревня Глана. И так жили люди в Нурланне всего полвека назад.

Здесь снимают почти все экранизации Гамсуна и держит галерею лучший иллюстратор классика — Карл Эрик Гарр. Здесь бывают 15 000 человек в год. Но музей живет.

Двадцать лет назад мы бы вскричали: один день за всю жизнь! великий роман, канон нации! вот она, сила художника! Европа это чувствует, в отличие от…

 Сейчас скажем: культурный туризм — локомотив экономического развития регионов.

И в обоих случаях — будем правы.

В заполярной Норвегии музеями становятся фермы 1860-х, старые плавильни, дома лекарей XIX века, сельские школы, шахты 1900-х, поп-кафе 1950-х, верфи, ярмарки, кузницы. И заведения по вытопке трескового жира.

В 2009 году в Нурланне идут 42 фестиваля.

 «Человек здесь часто живет там, где, кажется, жить невозможно. Мы гордимся этим», — лаконично пишет путеводитель. Гамсуновские «железные ночи» первых заморозков приходят сюда в августе. Люди не отвинчивают футляры с лыжами от крыш своих легковушек: на четыре месяца — не стоит труда.

 Культура здесь — средство очеловечивания территорий, очень трудных для жизни.

 Она по природе своей такова. Но за Полярным кругом это видней.

Источник: Елена Дьякова Новая Газета  Хамарей — Кьеррингей — Москва

Опубликовано: Н.С. Дяченко (БНИЦ)

 



Важно знать о Норвегии


 

Библиотека и Норвежский Информационный Центр
Норвежский журнал Соотечественник
Общество Эдварда Грига


Ветер — вереск — башня — фьорд Назад Вверх 
Проект: разработан InWind Ltd.
Написать письмо
Разместить ссылку на сайт Norge.ru