Norway | Норвегия
Вся Норвегия на русском/Литература Норвегии/О писателях Норвегии/Ю Несбё/Ю Несбё о "Леопарде"/
Сегодня:
Сделать стартовойСделать стартовой Поставить закладкуПоставить закладку  Поиск по сайтуПоиск по сайту  Карта сайтаКарта сайта Наши баннерыНаши баннеры Обратная связьОбратная связь
Новости из Норвегии
О Норвегии
История Норвегии
Культура Норвегии
Mузыка Норвегии
Спорт Норвегии
Литература Норвегии
Кинематограф Норвегии
События и юбилеи
Человек месяца
Календарь
СМИ Норвегии
Города Норвегии
Губерния Акерсхус
Норвегия для туристов
Карта Норвегии
Бюро переводов
Обучение и образование
Работа в Норвегии
Поиск по сайту
Каталог ссылок
Авторы и публикации
Обратная связь
Норвежский форум

рекомендуем посетить:



на правах рекламы:





Норвежские авторыСтатьи о литературеЛитературные события
Норвежская классика О писателях Норвегии Слово переводчика
Поэзия НорвегииЛитература Норвегии: краткая историяКниги и переводная литература
Норвежские сказкиГамсун-2009 

Ю Несбё о "Леопарде"

Ю НесбёНа русском вышел «Леопард» — восьмой (и самый успешный) роман из серии детективов норвежского писателя Ю Несбё о полицейском Харри Холе. «Афиша» встретилась с Несбё и обсудила с ним голливудские стереотипы, Стига Ларссона и Андреаса Брейвика.

Ю Несбё «Детектив — это как дирижировать симфоническим оркестром, детская книжка — как пойти с друзьями в клуб поджемовать»

— У вас же перед «Леопардом» был долгий довольно перерыв в книгах про Харри Холе. Не возникало мысли вообще завязать с этим героем?

— Конечно. Тысячу раз возникала. Но понимаете какое дело — у меня же уже все придумано. Я после третьего романа про Харри, «Красношейки», сел и нарисовал полный таймлайн всей его жизни. Так что я уже точно знаю, сколько всего будет романов; бросать сейчас было бы странно. Но Харри не будет жить вечно — это уж точно.

— То есть вы уже знаете, как Харри умрет?

— Да. Но вам не скажу!

— Я что-то слышал про то, что у имени Харри в норвежском есть какие-то очень специфические коннотации. В русском они не считываются. Можете рассказать, в чем дело?

— Вообще, Харри — не самое распространенное в Норвегии имя. После второй мировой у нас стало много американских имен, но как раз Харри особенной популярностью не пользовалось. Ну то есть как... В нем было что-то жлобское, мещанское, безвкусное. Совсем не то имя, которое люди, условно говоря, могли бы дать своим детям. Так со всеми именами такого рода — Рой, Рэй, Харри; если посмотреть на криминальную статистику, вы увидите, что у таких людей куда больше шансов попасть в аварию или угодить в тюрьму, чем у любых других. То есть если давать его персонажу — нужно, чтобы это был по-настоящему сильный персонаж. Хотя в случае Холе имеет место определенный логический сбой: его мать и отец были из академической среды. Признаюсь честно: помимо всего прочего, так звали одного очень хорошего норвежского футболиста.

— Насколько Харри вообще автобиографичный персонаж? Вы же начинали писать с нуля совсем, как вы его придумывали?

— Во всяком случае так, чтобы со мной и моей жизнью у него не было ничего общего. Хотя потом, как водится, оказалось, что это стандартный писательский самообман. То есть ты сколько угодно можешь думать, что все, что ты пишешь, сплошный вымысел, но стоит через несколько лет перечитать это свежим взглядом — и думаешь: «Черт, да это же моя жизнь!» Я, конечно, не имею в виду все, что с Харри случается, — скорее антураж: бары, места, в которые он попадает, ну и так далее.

— А почему вы вообще ставили себе такую задачу — чтобы ничего общего? У вас же очень фактурная биография: вы футболом занимались, потом поп-звездой были, потом брокером серьезным. Это же все можно было использовать.

— Ну, что-то из брокерского опыта я в первых книгах использовал все-таки. Но вообще мне лично проще описывать какие-то вещи извне, оставаться снаружи — потому что тогда ты оказываешься в той же позиции, что и читатель, и таким образом тебе легче до него достучаться. Если бы я стал писать про музыку, про то, как играть в группе, — наверное, результат понравился бы музыкантам. Но остальным — сомневаюсь. Я бы слишком увлекся деталями, я бы не смог отстраниться от материала. В таком подходе слишком мало интриги. Мне интереснее оставаться наблюдателем.

— Но в итоге же ваш Харри — это такое собрание голливудских стереотипов про крутого полицейского: непризнанный гений, пьяница, проблемы в личной жизни и так далее. Вы думали об этом, когда сочиняли персонажа?

— Безусловно. Мне было необходимо, чтобы в герое была внутренняя драма, — а какие тут варианты? Ну алкоголизм, ну проблемы с руководством, ну одиночество. Конечно, я осознавал, что это клише. И что дальше? Целенаправленно избегать их? Поставить себе задачу сочинить историю, какой никто никогда до тебя не сочинял? Но это же невозможно. Все уже придумано для нас. Ты не можешь рассказывать историю, основываясь на таком странном принципе; ты должен нутром чувствовать то, что придумал. Так что я решил сделать все наоборот. Взять все то, что я люблю в детективах, в классических сюжетах — и довести это до предела. Ну то есть типичный американский сыщик-плейбой просто любит много выпить, он просыпается с утра с похмелья и выдает на эту тему классную шутку. Харри — совсем другой случай. Он клинический алкоголик. Он выпивает одну рюмку — и все, перестает функционировать. Выпивка для него — яд. Ведь у каждого героя должен быть свой криптонит, правда? Я решил, что у моего таким будет алкоголь.

«Я решил сделать все наоборот. Взять все то, что я люблю в детективах, в классических сюжетах — и довести это до предела»

— И преуспели. Каждая ваша книга продается большим тиражом, чем предыдущая. Вы как-то программируете свой успех? У вас есть рецепт на этот счет?

— Ну, тут есть простая закономерность: если у тебя есть серия, которая уже хорошо продается, ты заведомо понимаешь, что следующая книга из нее, наверное, тоже будет хорошо продаваться. При этом тут есть опасность — если ты решаешь, что следующая книга будет похожа на предыдущую, потому что предыдущая была успешной, ты убиваешь себя как писателя. Я так точно — я же перед «Леопардом» написал еще один целый роман про Харри, который весь пошел в мусор. Серия про Харри же тоже выстрелила не сразу — я просто продолжал придумывать его историю дальше и дальше, потому что мне было интересно. В определенном смысле я чувствую себя так же, как Том Уэйтс, когда он выпустил «Swordfishtrombones». Все журналисты начали приставать к нему с вопросами: мол, наконец-то вы стали популярным, как вам это удалось? Как у вас получилось вскрыть этот код? И он ответил: я ничего не вскрывал, я уже пятнадцать лет занимаюсь более-менее одним и тем же. Это не я пришел к вам — это вы пришли ко мне. Я могу сказать то же самое. Не спрашивайте меня — спросите себя, что вам нравится в моих книгах.

— Вы же помимо детективов еще и детские книжки пишете (серия книг о докторе Прокторе; первая, например, называется «Доктор Проктор и пудра-пердушка». – Прим. ред.). Неочевидная комбинация; как это у вас работает?

— Так это же примерно одно и то же. То есть, конечно, разные вещи — но хорошая история остается таковой независимо от жанра. Процесс — да, отличается. Когда я пишу детектив, я очень тщательно прорабатываю сюжет, заранее подробно расписываю синопсис. С детскими книжками я чувствую себя куда свободнее: я знаю точку, откуда все начинается, знаю, чем все закончится, но путь от A к B куда менее предсказуем — ты можешь больше себе позволить играть словами, шутить, делать какие-то странные вещи. Тут тоже можно провести аналогию с музыкой: детектив — это как дирижировать симфоническим оркестром, детская книжка — как пойти с друзьями в клуб поджемовать. Но тебе все равно нужны песни, мелодии, темы. Просто в клубе можно больше импровизировать. Ну и потом — мне это физически необходимо. После того как ты два года провел с Харри Холе, тебе нужно отвлечься от всего этого — иначе и правда можно превратиться в своего персонажа.

— Вам наверняка уже надоел этот вопрос, но все же — что вы думаете о буме скандинавских детективов? Вы чувствуете свою причастность к этой волне?

— А какая разница? Чувствую, не чувствую — все равно я к ней принадлежу. Причина, по-моему, проста — у нас и правда много хороших писателей. Плохих, конечно, тоже много — и тем не менее. Все началось еще в 70-х со шведских левацких политических детективов — именно благодаря им этот жанр превратился из бульварного чтива в куда более уважаемую часть литературы. И когда в литературу пришло новое поколение писателей, для них детективы просто стали самой удобной моделью, которой можно было воспользоваться, если ты хотел начать писать. Конечно, чтобы мир все это заметил, нужен был какой-то ключ, который бы открыл дверь. Ну и да — им стали книги Стига Ларссона. Но он не возник ниоткуда.

«Я чувствую себя так же, как Том Уэйтс, когда он выпустил «Swordfishtrombones»

— А вам самому-то как Ларссон? Чем вы объясняете его популярность?

— Э-э-э. (Пауза.) Я, пожалуй, не буду говорить, что думаю о его книгах. А что касается популярности — знаете, я однажды прочитал «Код да Винчи» и решил, что сдаюсь. Я не понимаю, почему такие книги становятся настолько востребованными. Но у меня и с музыкой то же самое. Даже со своей собственной — когда мне говорили, что та или иная моя песня станет хитом, я совершенно не понимал, почему эти люди так решили.

— Извините, но я не могу не спросить про Брейвика. На вас как на писателя эти события повлияли? Было ведь такое представление, что Норвегия — самая спокойная в мире страна, где ничего не происходит, и тут — такое абсолютно литературное зло проявляет себя в реальной жизни.

— Повлияли — но я пока еще не знаю как. На американскую литературу ведь 11 сентября повлияло, не могло не повлиять — ну вот так и с нами. Но вообще… Больше всего шокирует ведь не то, что нашелся один сумасшедший, который стал убивать людей. Такое случается. Шокирует результат его действий. Если бы бомба не взорвалась, если бы его остановили по пути на остров — мы бы сейчас не сидели и не анализировали то, что произошло. Если бы то, что сделал Брейвик, стало результатом какого-то долгого политического развития, популярности радикально правых взглядов — это одно дело. Но это не так. У нас вот сейчас были выборы — там правые экстремисты вообще никак не представлены. И так уже многие годы. Людей с такими взглядами очень мало в Норвегии. Брейвик — фрик. И именно поэтому мы на самом деле восприняли произошедшее достаточно спокойно. Потому что это было больше похоже на стихийное бедствие, чем на следствие каких-то социальных катаклизмов.

— В ваших книгах Харри где только ни оказывается — и в Австралии, и в Таиланде и так далее. В Москве он мог бы очутиться?

— Знаете, я впервые приезжал сюда с родителями как турист лет тридцать назад. И тогда Москва показалась мне довольно страшным городом — все люди были очень угрюмыми, смотрели на тебя исподлобья. Сейчас все совсем другое. Я даже не говорю о том, как сам город изменился — но и люди другие, ты чувствуешь себя как в любой другой европейской столице. Так что насчет Харри — даже не знаю.

 

Ю Несбё «Леопард». Иностранка, Азбука-Аттикус, 2011

 

Ю Несбё поет песню своей группы Di Derre

 


Опубликовано: БНИЦ/Шпилькин С.В. Источник: Афиша Автор: Александр Горбачев



Важно знать о Норвегии Ю Несбё о "Леопарде", голливудских стереотипах, о Стиге Ларссоне и Брейвике. Интервью Афише 16 сентября 2011

Ю Несбё о "Леопарде", голливудских стереотипах, о Стиге Ларссоне и Брейвике. Интервью Афише 16 сентября 2011


 

Библиотека и Норвежский Информационный Центр
Норвежский журнал Соотечественник
Общество Эдварда Грига


Ю Несбё о "Леопарде" Назад Вверх 
Проект: разработан InWind Ltd.
Написать письмо
Разместить ссылку на сайт Norge.ru